Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

– Вам надо вы и проходите, – слышалось родительское шипение со всех сторон.

– Или вот ещё. Учитель физкультуры Альбертику трояк влепил в триместре! За что, спрашивается?

– За то, что нормативы у вас не сданы, Аида Германовна, – вздохнула классный руководитель. – Канат и конь, то есть козёл.

– А почему нормативы не сданы этот козёл у меня или у сына спросил? – мама Альбертика в раж вошла. – Спросил, я вас спрашиваю?!

В классе стало очень тихо. И тётя Аида продолжила, воодушевлённая общим вниманием!

– У меня ребёнок в пруд упал. Мы обследовались. Нам врачи нормативы запретили сдавать. И канат, и турник, и коня с козлом. Мы вообще в ЛФК-группе должны быть в связи с хронической вегето-сосудистой дистонией.

Собрание Альбертика совершенно подкосило. У него и так-то друзей в классе было немного, а после выступления мамы и они улетучились, самоликвидировались.

К весне Альбертик дошёл до крайней степени раздражения. У него падало зрение, и мама запретила ему много читать. Другие бы мамы радовались, что ребёнок читает, хвалились бы. Только не мама Альбертика. Она никогда не хвалилась. «Учимся на четвёрки. С большим трудом в самой отстойной школе. Ещё и в пруд умудрились свалиться. Рано я, рано, в школу ребёнка отдала».

В общем, настали для Альбертика тяжёлые времена. Телевизор смотреть – нельзя, о компьютере речи вообще не шло, он использовался только как скайп для общения с папой. Мастерить теперь было разрешено только при дневном свете. Оставалось только изобретать, для мыслей и идей дневной свет не обязателен. И Альбертик постепенно перестроился. Стал в голове разные мысли фиксировать, стал думать, размышлять, изобретать, сталкивать в голове лбами различные версии и варианты поделок и идей, даже спать из-за этого стал раньше ложиться. Сделает уроки, поужинает, и в – кровать, лежит до ночи, спящим только притворяется, а на самом деле мозгами шевелит.

И вот как-то раз вышла тётя Аида на балкон. Там у неё склад продуктов был. И вот вышла она за скумбрией в собственном соку, хотела супчик сыночку сварить, рыбненький, вышла значит, а балкон – раз! – и захлопнулся. Ручка балконной двери сама закрылась! Но надо сказать, что последние дни Альбертик не столько на балконе мастерил и клеил, сколько в этой самой балконной двери ковырялся: среднюю ручку расшатал чуть-чуть, просто отвёрткой развинтил, и ручка при захлопывании сама вниз поворачиваться стала. Не сегодня, так завтра мама Альбертика в ловушку обязательно бы попалась.

Альбертик, когда скумбрия в собственном соку на кухне не появилась, всё понял и облегчённо включил телевизор.

А надо сказать, что жили они на шестом этаже. И рядом росло ветвистое дерево, ясень. Нет: так бы тётя Аида по дереву спустилась. (Она была юркая и цепкая как макака, а в детстве фигурным катанием занималась.) До прошлой осени ясень был развесистым и ветвистым. Но как назло мама Альбертика прошлой осенью добилась, чтобы приехали дорожные службы и спилили ветки, которые тыкались в окно и в балкон. «Три года, – хвалилась тётя Аида собеседникам. – Три года воевала с ЖЭКом, с управой, с мэром и вот – борьба принесла плоды. А то дневного света днём с огнём не сыщешь, а у Альбертика – зре-нии-ие!»

Час тётя Аида разбиралась на балконе и ждала, что сын, не обнаружив рыбненького супчику, впустит её в квартиру. Через час она уже начала подмерзать. Тётя Аида стала бить в балконную дверь кулаком, но сын не торопился её освобождать. Тогда тётя Аида открыла окно (балкон был остеклён), высунулась наполовину, по пояс то есть, и стала кричать, молила прохожих о помощи. Был ветер, люди шли в капюшонах, а молодёжь – в наушниках. Никто не слышал несчастную продрогшую женщину, высунувшуюся с балкона. Кое-кто конечно же слышал, но делал вид, что не слышит: надевал виртуальный капюшон и втыкал в уши виртуальные наушники с розовыми проводочками.

И вот, когда тётя Аида совсем отчаялась, она увидела, что по двору идёт соседка Лариса, сестра соседа Васи. Идёт она без розовых проводочков в ушах и тащит большую папку. Тётя Аида собрала всю свою волю, которой ей было не занимать, в кулак. Она решила не кричать больше: помогите! Она решила начать с Ларисой почти светскую беседу. Недаром же тётя Аида прочитала множество книг по психологии и проверила на сыне самые эффективные психологические тесты. Она откашлялась, и-и:

– Ларисочка, здравствуй, – приветливым довольным, но чуточку скрипучим голосом пропела она, и в приветствии пошевелила озябшими пальчиками.

Лариса остановилась у обкромсанного дерева, запрокинула голову и прокричала в ответ:

– Здравствуйте, Аида Германовна!

– Как всегда по вторникам и четвергам из художки?

– Да-да.

– Сегодня четверг?

– Нет. Сегодня понедельник.

– Так ты и в понедельник в художку ходишь?

– И в среду, и в пятницу. У меня же диплом.

– Ну надо же. Какая большая!

– Ага. ОГЭ на носу.

– А я помню, как Альбертик – маленький, в коляске, а ты, маленькая, в студию топаешь. Я дни считала: вторник, четверг, вторник, четверг. Альбертик сначала думал, что вторник – это лариса, а четверг – студия. Ха-ха.