Кот

Он не хотел возвращаться в тупик Себастьена Дуаза. Здесь ему было хорошо. У него сложились свои привычки, свои причуды. Но того чувства освобождения, что охватило его в первые дни, он уже больше не испытывал. Ему почти удалось забыть Маргариту. И вот она навязывается сама — робко, униженно. Он и не подозревал, что она может быть такой. Уж не г-жа ли Мартен посоветовала ей избрать эту линию поведения? Продолжают ли обе женщины видеться каждый день, говорят ли о нем?

Он ломал голову над этими и прочими вопросами, и с прежней безмятежностью было покончено.

— Уходишь?

— Надо глотнуть воздуху. День уж больно душный. Вечером, когда стемнело, он чуть не прямиком отправился на улицу Санте. Сделал лишь небольшой крюк, который должен был свидетельствовать о его колебаниях; прошел мимо тупика, видел фонарь, слышал шум фонтана. Издалека нельзя было разглядеть, горит ли свет в окне последнего дома.

Нелли ни о чем не спросила. Когда он вернулся, она уже легла. Он прикрыл дверь своей комнаты и шепнул совсем тихо, на случай, если она уже спит:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Ночь Буэн провел плохо. Просыпался раз пять, если не больше, в оправдание ходил в уборную, а после каждый раз засыпал с трудом, погружаясь в запутанные сновидения, которых не мог вспомнить, просыпаясь. Он знал только одно: он сопротивлялся. Не хочет. Он не в состоянии был бы уточнить, от чего именно так ожесточенно отказывается, но чувствовал, что все объединились против него одного, и это его угнетало.

В шесть утра он встал разбитый, подмел опилки, вымыл кухню, не жалея воды, вынес мусорные бачки. Выпил красного прямо из бутылки, а когда спустилась Нелли — в шлепанцах и черном платье на голое тело, — не знал, о чем с ней говорить.

Как он и думал, Маргарита пришла, встала на том же месте, в той же позе, и в глазах, устремленных на него, читался тот же вопрос; избавиться от этих глаз он так и не смог. Глаза у нее были голубые, но, когда она волновалась, голубизна переходила в грязно-серый цвет, а лицо утрачивало все краски и становилось желтым, как слоновая кость. Она словно потухла, перестала бороться.

Эмиль еще пытался не поддаваться жалости, но это было ему уже не по силам. В полдень кусок не лез в горло, половина еды осталась на тарелке. А ведь он пошел в свой любимый ресторан, заказал рагу из говядины под белым соусом по старинному рецепту.

— Невкусно? — всполошился хозяин.

— Да нет, просто я не голоден.

— Все из-за жары. Вы, наверно, плохо переносите жару.

Вот и хозяин ресторана всматривается в него, словно ищет у него в лице признаки бог весть какой хвори. Ну почему бы не оставить его в покое? Он ни перед кем не обязан отчитываться, а они все точно сговорились шпионить за ним и судить его.

Разве он судит Нелли? Судил ли он когда-нибудь Анжелу, мать, Маргариту?

В конце концов он рассердился, решил, что все они одна шайка, все враги. Еще не хватает, чтобы в дело вмешались мужчины!

Вместо того чтобы вернуться домой, Буэн вскочил в проходящий автобус, на котором доехал до бульвара Сен-Мишель, откуда пошел в сторону набережных. Шел он долго, миновал склады Берси, не поглазев, как когда-то, на разгрузку барж.

Он едва удостоил взглядом дом, где жил в былые времена. А дом родителей, дом его детства за Шарантонским шлюзом давным-давно снесен, на его месте построили дом с дешевыми квартирами.

Он слишком устал, чтобы возвращаться на улицу Фейантинок пешком. Угрюмый, измученный, дождался автобуса. Его преследовал запах пыли, ботинки натерли ноги. Таких долгих прогулок он не предпринимал уже много лет.

Буэн собрался пройти в коридор, но все-таки толкнул дверь кафе. Нелли за стойкой не было. За занавеской, что на дверях кухни, он заметил движущуюся тень. Он не ощутил ревности. Нелли вышла к нему, одергивая подол юбки, а немного погодя на улицу, старательно отворачиваясь, вышел какой-то мужчина.

— Она приходила.

Он осекся. Ему нечего было сказать.

— Вид у нее был растерянный. Ну да, он ведь не пошел, как обычно, в парк Монсури. Может, она думала, что он заболел?

— На этот раз она перешла через улицу.

— И вошла сюда?

— Нет. Чуть было не решилась. Уже взялась за дверную ручку… Посмотрела на меня, как сфотографировала, и рассудила, что лучше уйти.

Буэн не спросил: “Как она выглядела?” Он хорошо представлял себе, какое усилие сделала над собой Маргарита, чтобы пересечь мостовую и подойти к дому. Чуть было не вошла… Но ей пришлось бы заговорить с Нелли. Что она сказала бы хозяйке кафе? Взмолилась бы. Чтобы та вернула ей мужа?

— Наберись-ка ты духу… т — Для чего?

Она пожала плечами, словно он ребенок, задающий глупые вопросы.

— Вы с ней играете в кошки-мышки.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Прекрасно понимаешь и знаешь, чем все кончится.

— Ну чем?

Она еще раз пожала плечами:

— На, пей.