Кот, который проходил сквозь стены

— Прости, старик, — сказал хозяин. — Это была подлая шутка.

В комнате Квиллерен осторожно опустил животное на пол.

Прибежала Юм-Юм, чтобы дотронуться до носа Коко своим, но кот не обратил на нее внимания. Он долго пил воду, потом встал на задние лапы и провел когтями по брюкам Квиллерена. Журналист взял Коко на руки и носил по комнате, пока не пришла пора идти на следующую встречу.

Он закрыл животных и направился к лестнице, но вопли за запертой дверью буквально разрывали журналистское сердце. Он медленно спускался по ступенькам, но крики становились все жалобнее и печальнее, и все опасения Квиллерена, что Коко его больше знать не хочет, испарились. Кот нуждался в нем. Обрадовавшись, Журналист вернулся и взял хвостатого друга с собой к Клатре.

Глава 18

Вообще-то Клатра приглашала Квиллерена зайти попозже (?) вечерком (?), когда оба смогут расслабиться (?). Но он сослался на занятость и сделал вид, что не понимает ее заигрываний.

В половину восьмого — самое пристойное для дружеского визита время — они с Коко приехали на такси в Орлиное Гнездо и достигли на лифте семнадцатого этажа. Коко ничего не имел против поднимающихся лифтов — другое дело те, что пытаются ускользнуть из-под его ног!

Клатра встретила гостей в пышном облаке бледно-зеленого шифона и страусовых перьев.

— Я не знала, что ты придешь с другом, — хрипло рассмеялась она.

— Этим вечером Коко пришлось нелегко, и он не хотел оставаться один.

И Квиллерен рассказал о жестоком эксперименте Расса с электронной музыкой.

— Опасайтесь молодых блондинов в белом! — изрекла Клатра. — Им есть что скрывать.

Она провела журналиста в уютную комнату — пестрые обои, пестрые шторы, пестрые мебельные чехлы — все в темно-бежевых, коричневых и золотых тонах. В задрапированном тканью помещении было ужасающе тихо, как в гробу. Чуть слышно играла музыка — что-то страстное, скрипичное. Повсюду аромат духов Клатры.

Квиллерен посмотрел на запятые, составляющие основу оформления комнаты, и попытался их сосчитать. Десять тысяч? Сто тысяч? Полмиллиона?

— Не выпьешь ли чего-нибудь? — В зеленых глазах появился заговорщицкий блеск.

— Только содовую. Спиртного я не пью.

— Милый, для любимого журналиста я могу сделать что-нибудь получше, — отвечала она.

Напиток оказался розовым, искрящимся и сильно пахнущим.

Квиллерен понюхал его и нахмурился.

— Домашний сироп из черемухи, — объяснила она. — Мужчинам нравится, потому что он горьковат.

Он осторожно отхлебнул. Неплохо. Даже приятно.

— Ты сама его сделала?

— Господи, нет! Одна из моих чудаковатых клиенток. Она изучает лекарственные травы. В составе напитка можжевельник, любисток, медвежье ухо и еще я не знаю что. От медвежьего уха растут волосы на груди, дорогуша, — добавила она, подмигивая.

Квиллерен сидел в жестком кресле, Коко свернулся у него на коленях.

— Ты выбрал единственное неудобное сидение во всей комнате! — возмутилась Клатра.

Сама она соблазнительно устроилась на пестром диванчике, окружив себя пестрыми подушками и тщательно замаскировав гипс на ноге складками шифонового одеяния. Ее плечи тонули под пышными страусовыми перьями, спускавшимися по груди до самых бедер.

Клатра похлопала по подушкам:

— Садись-ка сюда, устраивайся поудобнее.

— С больным коленом мне будет лучше в кресле, — ответил Квиллерен, и это было более или менее верно.

Клатра ласково его пожурила:

— Ты нас обманывал. На самом деле ты не журналист. Но мы все равно тебя любим.

— Не верь слухам, которые распускает твоя сестренка, — сказал журналист. — Я всего лишь репортер из «Бега», который мало получает и много работает, а неожиданными смертями интересуется в частном порядке. У Ив необузданная фантазия.

— Что поделаешь, — возраст.

— Кстати, ты знала, что Энди писал роман о Хламтауне?

— Когда Энди приходил сюда, — с наслаждением вспомнила она, — мы очень мало говорили о литературе.

— Ты хорошо знаешь Холлиса Прантца?

Клатра закатила глаза:

— Упаси меня Бог от мужчин в серых джемперах!

Квиллерен залпом выпил холодный напиток: в квартире было жарко. Коко походил на меховое одеяло. Но во время разговора кот, наконец, расслабился и к большому облегчению хозяина спрыгнул на пол. Вскоре Коко растворился в бежево-коричневом пестром узоре. Квиллерен вытер лоб. Ему становилось все жарче. Градусов, наверное, под тридцать; от запятых-головастиков рябило в глазах. Он смотрел на бежевый ковер и видел запятые; он поднимал глаза на белый потолок и видел головастиков. Журналист закрыл глаза.

— С тобой все в порядке, милый?

— Все нормально. Просто устали глаза. Тут очень душно.

— Может, приляжешь? Ты выглядишь как-то не в своей тарелке. Иди, приляг на диванчик.

Квиллерен уставился на соблазнительную картинку — мягкое ложе, подушки — и уловил движение за пышной рыжей шевелюрой. Коко тихо и незаметно поднялся на спинку дивана.

— Снимай пиджак, ложись и устраивайся поудобнее, — настаивала хозяйка. — С тетей Клатрой не надо думать о хорошем тоне.

Она одобрительно посмотрела на его усы и плечи, и ее ресницы затрепетали.

Квиллерен пожалел, что пришел. Он любил более утонченных женщин.