Котики и кошечки

Муж снова промолчал, только продолжал осторожно гладить спящего кота, примиряясь со скорой разлукой. Он немного полистал каналы в телевизоре, кажется, не слушая и не понимая ничего, и оставил какую-то футбольную программу, хотя к спорту всегда был равнодушен.

Стало смеркаться, и очень быстро совсем стемнело. Зажглись фонари, и падающие снежинки заискрились в их свете, а сопка совсем скрылась в низком ночном небе.

Жена сварила коту кусок минтая, и Марс стал есть, аккуратно, но жадно, так что миска постукивала по плиткам кухонного пола.

Быстро и красиво, как она умела, жена настрогала салат из помидоров, пожарила две котлеты и растолкла в пюре только что сваренную картошку.

– Иди ужинать, – сказала она сухо.

Супруги ели молча, думая о том, что это последняя совместная трапеза в их жизни. Завтра перед выходом в аэропорт они что-то поедят на ходу, но это будет совсем не то. Оба чувствовали, что вести себя надо как-то особенно, но не знали как.

Воцарилось неловкое молчание, но тут, покончив со своим минтаем, пришел Марс и вдруг прыгнул на обеденный стол. С тех пор, как избавился от пристрастия к валерьянке, кот не позволял себе подобного хулиганства.

Когда муж стал снимать его, кот зацепился когтем о скатерть и опрокинул миску с салатом.

Пришлось убирать, потом супруги стыдили кота, потом обсуждали, с чего вдруг он забыл о хороших манерах, и незаметно для себя закончили ужин, последнюю совместную трапезу.

С тех пор как они решили разводиться, Игорь спал в маленькой комнате, которую и комнатой-то назвать было нельзя, скорее сараем или подсобкой. Когда дети выросли и уехали учиться в Москву, кое-что из мебели раздали по знакомым, остался только узкий диван, на котором сейчас спал Игорь, и большой стенной шкаф. Жена держала тут гладильную доску, которую ленилась убирать и на которую он все время натыкался, пылесос и старый холодильник, набитый банками с вареньем. В свое время сын повесил над диваном большой плакат с любимой рок-группой, и теперь, ложась в постель, Игорь встречался с пронзительным взглядом довольно противного нечесаного мужика. Не то, что хотелось бы видеть на сон грядущий, но сын приделал постер так, что снять его можно было только вместе с куском стены.

– И тебе спокойной ночи, придурок, – сказал Игорь плакату и укрылся с головой.

Завтра все кончится, жена улетит навсегда, и ему придется начинать новую одинокую жизнь. Психовать сейчас нет никакого смысла, как и ловить последние часы, которые они проводят под одной крышей, но уже не вместе. Если что-то должно произойти, пусть происходит, и маяться бессонницей никакого смысла нет. Тем более ему завтра везти жену в аэропорт, а для этого нужна светлая голова.

В конце концов, он командир подводной лодки и умеет держать себя в руках!

Игорь только стал засыпать, как почувствовал, что жена трясет его за плечо.

– А? Что случилось? – Он рывком приподнялся, злорадно думая, как хорошо, что жена видит его спящим, а не страдающим от предчувствия скорой разлуки. – Что?

Она покачала головой, такая милая и родная в своем любимом фланелевом халате с розами.

– Ничего, Игорь, прости, что побеспокоила. Я просто подумала, что действительно надо оставить Масечку тебе.

– О!

– Да, я-то буду жить рядом с детьми, с мамой, с твоими родителями… А ты останешься совсем один. То есть не в этом смысле, что один, но всю нашу прошлую жизнь я забираю себе, получается так. А Масик тебя любит и своим положительным примером не даст тебе спиться.

– Будем надеяться.

– Я верю в него. Кроме того, он поможет тебе с выбором женщины…

– Танюша, я не собираюсь никаких женщин приводить в наш дом. Если Марс останется здесь, то на время автономки за ним присмотрит комендантша. Не волнуйся, ты быстрее найдешь себе нового мужа, чем я только на кого-нибудь посмотрю.

Жена покачала головой:

– Вот уж нет! Вырваться с одной каторги, чтобы сразу угодить в другую? Благодарю покорно. Если бы я хотела быть при мужике, то не стала бы с тобой разводиться.

Муж приподнял бровь, давая понять, что не слишком верит этой декларации. Жена была очень хорошенькая, теплая, родная, и он потянулся обнять ее.

– Нет! Мы так хорошо разводились, давай не будем ничего портить!

Она встала, собираясь уходить, но муж, сев в постели, удержал ее руку:

– Ты уверена, что хочешь оставить кота? Ты же так его любишь, и он тоже будет тосковать по тебе.

– Коты привязываются к месту, а не к людям…

Всю ночь дул сильный ветер, гудя и завывая, но к утру совершенно стих, и снегопад прекратился. В высоком небе не было ни облачка, только сияло высоко белое зимнее солнце.

Дорогу в аэропорт замело, Игорь вел машину медленно в колонне других, а жена сидела сзади и молча смотрела в окно, будто впитывая удивительную красоту мест, куда никогда больше не вернется.

За весь путь супруги не произнесли ни слова.

Игорь припарковался возле аэропорта, невысокого широкого здания со стеклянной башней-фонарем посередине.

В тесном зале, не слишком удачно перегороженном рядами скамеек, змеилась длинная очередь на регистрацию московского рейса.