Котлетка

Разумней всего было бы вернуться в гостиницу и заняться текущими делами, которые, как ни раскидывай их перед отъездом, найдутся всегда, достаточно подключиться к Интернету и проверить почту. Сто раз себе это сказал и столько же раз с собой согласился, но в гостиницу все равно не пошел. Вместо этого нарезал круги по своему бывшему району. Пересек школьный двор, выпил кофе в кафе, открывшемся на месте кулинарии, куда бегали после уроков за пирожными, посмотрел издалека на Лялькин дом, подойти поближе так и не решился. И, видимо, чтобы наказать себя за этот внезапный приступ малодушия, отправился в парк.

Обнаружив себя в покосившейся, облупленной, потемневшей от времени и дождей, но все еще целой беседке, где когда-то вот так же прятался от дождя, только поздним вечером и с котенком за пазухой, настолько растерялся, что написал эсэмэску Илзе: «Представляешь, я за каким-то хреном поперся в тот самый парк», – и сразу же получил ответ: «Ну так затем ты и поехал, разве нет?»

Конечно, Илзе права. Можно и дальше продолжать думать, будто приехал сюда, чтобы помочь матери разобраться с квартирой, но будем честны, прежде ее попытки взвалить на тебя свои дела не имели никакого успеха. Всегда был готов, если надо, помочь деньгами, но временем и усилиями – извини, дорогая мама, я скажу «нет» столько раз, сколько понадобится, чтобы ты от меня отстала. А тут вдруг согласился без лишних уговоров, сразу, не раздумывая. Ничего страшного, но в подобных случаях лучше ясно понимать, что ты делаешь и почему.

Подумал: если уж я тут, надо попробовать пройти весь свой тогдашний путь. Чтобы покончить с этой дурацкой историей раз и навсегда. Вот я, взрослый, свободный, разумный человек, иду по следам беспомощного мальчишки, который когда-то не сумел справиться ни с обстоятельствами, ни с самим собой. Его сердце было исполнено любви, а голова – глупости, что, в общем, совершенно нормально, в двенадцать-то лет, господи боже мой. Мальчишка пообещал котенку Котлетке, что вернется за ней, врал, конечно, и сам это прекрасно понимал, но мало ли, что он понимал, мое дело – выполнить данное им обещание, потому что… Ай, никаких «потому», просто обещания следует выполнять, кому бы ты их ни давал и сколько бы лет ни прошло с тех пор. Давно мог бы сообразить, но ладно, хоть сейчас дошло.

Проблуждав по парку часа два, был вынужден признать, что идея пройти свой путь была совершенно дурацкая. Бродил тогда в темноте, не разбирая дороги, а если бы даже старательно запоминал все приметы, это сейчас не помогло бы. Столько лет прошло, все изменилось, то есть вообще все: деревья выросли, кусты, наверное, уже не раз пересадили, клумбы разбили в новых местах и пешеходные дорожки проложили там, где их прежде не было, а может быть, не проложили, кто знает? Точно не я.

Удивился, когда начали сгущаться сумерки, но тут же сообразил, что удивляться тут совершенно нечему, в ноябре темнеет очень рано, примерно в половине пятого, столько сейчас и есть. Самое время плюнуть на дурацкую затею, прекратить нелепые поиски – кстати, чего именно? Куста, под которым двадцать с лишним лет назад оставил котенка?

По всему выходило, что именно так.

Но поиски, конечно, не прекратил. Когда окончательно стемнело, ощутил не отчаяние, а своего рода облегчение: теперь я не то что куста, выхода из парка не найду. А если так, нет смысла отсюда выбираться. Мое дело маленькое: бродить в темноте. Если ноги сами выведут к выходу или хотя бы на центральную аллею – ладно, молодцы, заслужили покой. А нет, так нет. Все честно.

В половине восьмого пришла эсэмэска от Илзе: «Ищешь?» Совершенно не удивился такой проницательности, кому все понимать, если не ей. Ответил: «Ищу».

Больше телефон из кармана не доставал и на часы не смотрел. Предполагал, что до полуночи еще далеко, но если бы внезапно наступило утро, тоже не удивился бы. Черт его разберет, это время, течет, как ему вздумается, а люди таращатся на циферблаты часов и думают, будто научились следить за его ходом. Такие все дураки, и я тоже. Но, по крайней мере, не прямо сейчас.

Совершенно точно знал следующее. Во-первых, найти тот самый куст невозможно. Во-вторых, если я даже случайно на него набреду, то не узнаю. В-третьих, я никуда не уйду из этого парка, пока не найду куст. В-четвертых, завтра в полдень я должен забрать ключи от квартиры, а в шестнадцать тридцать две у меня самолет домой, в Ригу, Илзе обещала встретить, значит, на рейс нельзя опоздать. Очень хорошо. Когда берешься за абсолютно невозможное дело, точно знать, к которому часу оно должно быть закончено, – великое утешение. И единственная опора.

Когда споткнулся об здоровенный древесный корень, упал, безнадежно испортив одежду, разбив колени и, кажется, довольно серьезно повредив локоть, почти заплакал не то от боли, не то от восторга: все в точности так, как в ту ночь! Кое-как поднялся, отряхнулся наощупь, все равно ничего не разглядеть, но ужасаться своему виду будем потом, а пока ясно, что я на верном пути.