Котовский

Какой тихий вечер! Вдали погромыхивают залпы артиллерии, но от этого тишина не нарушается. По деревенской улице идут гуси, выводок гусей. Вдали баба идет с коромыслом. Вечернее солнце играет и переливается в каждом окне. Может быть, и Катя сейчас прислушивается к тишине вечера и думает о нем? Няга представляет ее всю, милую, с огромной косой…

— Эх!.. — вздыхает он. Вскакивает на коня и рысью минует широкую улицу.

Лицо Няги сияет. Длинные ресницы трепещут. Он так любит жизнь! У него нет будничных дней. Каждый день для него — новый неожиданный праздник, на который он не рассчитывал, что его пригласят, — и вдруг очутился на празднике! Кругом друзья, солнце припекает. Мальчик мчится, еле касаясь земли, в кармане замечательное письмо… Хорошо!

3

Любар сильно укреплен. Это очень важный узел польской обороны. В Любаре более тысячи польских солдат и офицеров. Поляки ни под каким видом не хотят сдавать Любар. Здесь вдоль реки, по самому берегу, тянутся окопы и проволочные заграждения. Переправы противником уничтожены все. Есть броды, которые обстреливаются сильным пулеметным и ружейным огнем.

Но Любар нужно взять. Нужно во что бы то ни стало.

Первый кавполк ворвался в конном строю в самый поселок, но был выбит противником, открывшим ураганный огонь. Убит пулей в лоб Подлубный, один из лучших бойцов.

— Все равно вышибем! Собаки! — клялся Няга.

Второй кавполк зашел со стороны Гриновец, но там канавы и трясины, нет возможности развернуться кавалерийскому строю. Полк тоже отступил.

Няга повел свой полк в пешем строю, выбил противника, но не мог удержаться и вынужден был снова отступить. И в этот момент он был ранен в правую руку. Рука беспомощно повисла. Страшная боль мутила сознание. Кровью залило карман гимнастерки, где лежало драгоценное письмо…

А там, на поле сражения, все шло своим чередом. И Любар был все-таки взят, противник все-таки был отброшен.

Когда эта славная победа была одержана, Котовский собрал всех командиров полков, эскадронов, вызвал Жестоканова, вызвал политработников и подробнейшим образом на карте-двухверстке разобрал весь ход боев за овладение Любаром, объясняя, что именно предрешило удачу, останавливаясь на действиях каждого командира и давая им оценку.

— Вы видите, — говорил Котовский, — суворовское правило, что не количество решает дело, в данном случае еще раз подтвердилось. Очень было важно, что мы точно разведали и расположение Любара, и силы противника. Без разведки и связи нельзя воевать. Мы убедились, что ворваться в город в конном строю немыслимо, это повлечет только потери. Мы, как вы знаете, использовали внезапность нападения, удачно выбрали время атаки, на рассвете, когда польским панам спросонья трудно было разобраться в обстановке. Атаковав противника с трех сторон, мы рассредоточили его силы, белополяки растерялись, не разгадали наших намерений, а главное — они ожидали снова встретиться с конницей, а мы их атаковали на этот раз в пешем строю. Вот и пришлось им проверить глубину бродов на реке Случь и бежать сломя голову.

— Теперь-то мы сядем на коней, товарищ комбриг! — воскликнул Ульрих. — Так нам сподручнее будет наступать им на пятки!

Садаклий не преминул использовать такой удобный случай и привести несколько исторических примеров, подтверждающих правильность данной операции.

— А вообще, товарищи командиры, — сказал в заключение Котовский, дела у нас как будто идут неплохо. Поступило сообщение, что войска Мозырской группы Западного фронта по собственной инициативе развернули наступление. Взаимодействие двух фронтов — это, знаете, что такое? Это сыграет роль в окончательной победе. Ну а теперь вперед, товарищи! У нас нет времени на передышку.

4

Ольга Петровна внимательно осматривала раненого. Няга следил за выражением ее лица. Так повторялось несколько раз. Наконец Ольга Петровна решилась: надо же когда-нибудь сказать правду, тянуть дольше нельзя, да и он все равно чувствует, в чем дело, кажется, она его достаточно подготовила к этому тяжелому сообщению.

Подойдя к его постели, она села около Няги и тихо, но твердо сказала:

— Вы не волнуйтесь. Но я не хочу вас обманывать. Рука ваша в очень плохом состоянии. Раздроблена кость предплечья. Вы человек взрослый, вы понимаете, что это значит. Руку необходимо отнять, чем скорее, тем лучше.

Няга ничего не ответил.

Ольга Петровна еще и еще убеждала его, говорила хорошо, ласково.

Няга молчал.

Потом он лежал на больничной койке. И тоже молчал. Стиснул зубы, боль иногда была такая, что стучало в висках. Он все равно молчал и думал, думал… Он взвесил все.

— Руки резать не дам! — сказал твердо Няга. — Или поправлюсь, ведь доктор не бог, может и ошибиться. Или…

Он не договорил, что «или».

Ему делали перевязки. Приезжала в лазарет Машенька Ульрих и долго уговаривала его.

— Ну как? — спросила ее Ольга Петровна.

— Не соглашается. Вообще, эти котовцы… Я бы, например, с открытой душой приняла мужа без руки или без ноги…

Пришла Оксана с термометром. Она мерила температуру у Няги.

— Сколько? — спросила Ольга Петровна, видя, что Оксана держит в руке термометр и молчит.