Коварные алмазы Екатерины Великой

Красно-оранжевая птичка была замечена еще в полете. Девушка наконец-то отвела взгляд от Романа и уставилась на купюру. А поскольку та спланировала на самый верх бандонеона, музыкантша поневоле скосилась на нее и какое-то время так и сидела, собрав глазки к носику и не переставая бегать пальцами по клавишам.

Мгновение Роман и Фанни созерцали ее напряженную физиономию, потом Роман вскочил и подал Фанни руку:

– Потанцуем, мадам?

Она поднялась, положила руку на его плечо, и он повел ее в ритме «Бесаме мучо», слитного с ритмом движения поезда.

Музыка звучала, как нанятая, конечно, ведь музыкантша и была нанята на пятьдесят мелодий. Ладно, хотя бы на двадцать пять, если оценит свои услуги в два евро за мелодию. Двадцать пять – это тоже хорошо.

Пресвятая Дева, как давно, как отчаянно давно Фанни не танцевала! Лет двадцать точно. Одним из ее любовников был жиголо из ресторана «Галери Лафайет», он научил Фанни танго, медленному фокстроту и румбе, изумляясь, как быстро она все схватывает, и уверяя, что если бы она вовремя начала учиться танцам, вполне могла бы стать его партнершей в ресторане! Потом они расстались (кто кого бросил, Фанни теперь уже хорошенько не помнила), и с тех пор практики у нее не было никакой, однако уж если Фанни что схватила, то схватила! Ноги все моментально вспомнили – и пошли, пошли, сплетаясь с ногами Романа, который, к изумлению Фанни, оказался отличным танцором, не хуже, чем тот полузабытый жиголо, и повел ее так уверенно, словно под ногами у них был не пол вагона, а паркет танцзала.

Какое счастье танцевать с ним, двигаться, прильнув грудью к его груди! В его объятиях Фанни было девятнадцать, не больше. Просто она чувствовала: ее возраст не имеет для него никакого значения. Ну не смотрят так на почтенных дам, как Роман смотрел на нее, когда их взгляды вдруг обращались друг к другу. Не напрягается так мужское тело, прижимаясь к телу старухи. И пусть знает свое место эта девчонка, эта жалкая аккомпаниа…

Поезд дернулся, нога Романа зацепилась за ногу Фанни, они качнулись и вместе повалились на сиденье, причем Фанни оказалась верхом на Романе.

Она испуганно вскрикнула и попыталась слезть, но он не пустил. Схватил ее за бедра и прижал к себе так крепко, что она вдруг ощутила, что сидит на каком-то твердом вздутии. Она бы замерла, но движения поезда поневоле заставляли двигаться и ее. Роман вдруг резко выдохнул сквозь стиснутые зубы и задрал на Фанни юбку. Ноги между чулками и трусиками (Фанни никогда не носила колготки, терпеть их не могла) словно загорелись от его прикосновений. Одной рукой он обхватил ее за шею и заставил нагнуться так низко, что ее губы уткнулись в его губы. Чужой язык вонзился ей в рот, отпрянул, снова вошел между губ, грубо ударяясь о ее язык. Губы впились в ее губы. Это был не поцелуй, а что-то иное – утоление жажды, половой акт, совершаемый только ртами. Фанни застонала от изумления, страха, возбуждения, и в это время пальцы Романа скользнули ей в трусики, запутались в волосках…

Бесаме, бесаме мучо!

Фанни вдруг осознала, что музыка кончилась и вместо нее слышны какие-то голоса.

Приподнялась в беспамятстве, огляделась. Роман лежал с полузакрытыми глазами, рот искажен страданием, руки все шарят и шарят по ее телу. В вагон тем временем успела ввалиться толпа японских туристов – ввалиться и замереть. Да, зрелище перед ними предстало не из самых скромных! Неудивительно, что не слышно музыки: нервы у аккомпаниаторши не выдержали, и она выскочила из вагона. Сколько она успела сыграть мелодий? На сколько евро?

Ладно, сдачи не надо, как любил говорить Лоран.

Это имя пролетело, не зацепив, не поранив.

Однако какая это станция? Боже мой, «Пирамиды»!

Фанни соскочила с Романа, одернула юбку и, глядя поверх голов маленьких японцев с самым невозмутимым выражением (а что, девичью стыдливость прикажете изображать, что ли?), принялась проталкиваться к двери, куда вливались все новые жители Страны восходящего солнца. То-то историй о развратных гайдзинах будет поведано там, у подножия Фудзиямы, под сенью белоснежных вишен, лепестки которых, как утверждал Басе (а может, и не Басе), похожи на томные веки красавиц!..

Фанни выскочила на платформу в последний миг перед тем, как закрылись двери, Роман выскользнул следом, схватил ее за руку.

– Куда?

Она правильно поняла вопрос: куда они теперь пойдут, чтобы завершить начатое?

Как он смотрел, какие у него были глаза! И все это предназначалось ей!

Фанни невероятным усилием подавила желание припасть к его дрожащим от желания губам: тогда только и оставалось бы, что улечься прямо на платформе, но они вряд ли успеют получить удовольствие – их просто-напросто сдадут в полицию за оскорбление общественной нравственности.

– Ко мне, – проговорила быстро. – Ко мне домой, это не очень далеко. Скорее!

И побежала по лесенке к выходу из метро.