Коварный искуситель

Пальцы уже перебирали мягкие влажные волосы. Обхватив ладонью ее затылок, он притянул голову ближе, вдыхая тонкий сладостный аромат, который опьянял, лишал самообладания, кружил голову. Этой женщиной невозможно насытиться. Желание граничило с отчаянием – такого Лахлан не испытывал ни разу в жизни, а когда Белла раскрыла губы, едва не обезумел. Кровь бросилась ему в голову, а язык скользнул к ней в рот. Эти сладкие глубины теперь принадлежали ему, и Лахлан зарычал от удовольствия, когда почувствовал первые робкие касания ее языка. Ее ответом была сама невинность, и это тоже сводило с ума.

Это было восхитительно! И он так долго об этом мечтал!

Он, похоже, был бессилен унять эту бурю греховных ощущений, что бушевала в нем. Слишком сильно он хотел эту женщину, и слишком долго изнывало в тоске по ней его тело.

Он покрывал поцелуями ее лицо и шею, наслаждаясь бархатистой гладкостью кожи. Господи, какая же она сладкая. Напиток богов для мужчины, который слишком долго умирал от жажды.

Обхватив за ягодицы, он прижал ее к своему пульсирующему жаждущему телу так, чтобы чувствовать, как она вжимается в него. Ощущение близости оказалось таким, что он чуть не обезумел от восторга, особенно когда она пошевелилась и потерлась об него.

Она прекрасно знала, что делает, когда своим женским холмиком терлась о его ствол. Сколько еще он мог вытерпеть? Ощущения были невероятными, явно намекали на то наслаждение, что ожидало его, если бы он вонзился в нее, потом вышел, и еще, еще… приспосабливаясь к нужному ритму. Уже по тому, как она двигалась сейчас, он мог определить, что совокупление с ней будет самим совершенством. Он никогда не испытывал ничего подобного.

Он втиснулся к ней в промежность, слегка нажал. Боже! На лбу от напряжения выступил пот – сколько можно себя сдерживать? Ему казалось, что он вот-вот взорвется. Чресла горели как в огне. Он хотел взлететь к вершине, хотел выкрикивать ее имя, ныряя все глубже и глубже, утверждая свои притязания на эту женщину самым интимным способом.

Он ускорил ритм, давно перестав притворяться, что владеет положением. Тело пылало как в огне. Он слышал, как учащается ее дыхание, и понимал, что она испытывает похожие ощущения. Желание накрыло их обоих. Между ними не оставалось преград. Не было мужа, который мог бы ее остановить. Она была свободна и принадлежала ему.

Губы Лахлана прочертили огненную дорожку на нежной, чувствительной коже ее шеи. Руки скользнули вверх от узенькой талии к груди, и тело его пронзила молния вожделения, когда мягкие холмики своей тяжестью легли в его ладони. Он чувствовал, как напряглись соски, наливаясь каменной твердостью. И ощущения были невероятными: какая роскошь, спелость под его пальцами! Он жаждал мять их, гладить, приподнимать ладонями, ласкать, теребить и растирать пальцами напряженные бусины сосков.

Легкий вздох удовольствия, который слетел с ее губ, привел его в исступление. Он умирал от желания: так хотелось ласкать губами обнаженную кожу, а языком и зубами – затвердевшие соски. Он знал, что овладеет ею: это неотвратимо, всего лишь вопрос времени… Он мечтал о ней два года, и теперь она будет принадлежать ему…

Его губы скользнули ниже, к раскрытому вороту рубашки. Подбородком сдвинув ткань в сторону, он собирался усладить взгляд зрелищем нежной молочно-белой кожи… И застыл. Все внутри у него вдруг замерло – дыхание, бешеный ритм сердца, напор страсти…

Туман вмиг рассеялся, зрение обрело привычную четкость, и, выпрямившись, он сдвинул ткань, едва не разорвав ворот, чтобы рассмотреть как следует то, что увидел. Нет, ошибки не было: темные кровоподтеки там и сям уродовали совершенство кожи, бледной, как слоновая кость.

Следы пальцев.

Его сердце забилось так, что едва не выскочило из груди. На смену страсти явилось другое желание, столь же властное и неодолимое: желание убить.

Должно быть, Белла догадалась, что привлекло его внимание. Отпрянув с тихим вскриком, она схватилась за ворот рубашки, пытаясь прикрыться, но только Лахлан не собирался отступать. Схватив ее за руки и вынудив смотреть в глаза, с холодной яростью он потребовал ответа:

– Кто сделал это с вами? Кто посмел причинить вам боль?

Белла снова пребывала в другом мире, там, где царили чувства и наслаждения, каких она доселе не ведала. Жар поцелуев. Крепкие объятия. Ощущение мужского тела рядом. Слишком много всего.

И слишком хорошо.

Она так долго была одна, что тело откликнулось. Не такая она сильная, чтобы сопротивляться. Тюремное заключение изменило ее больше, чем она была готова признать. Она стала слабой, жалкой, а он был воплощением силы.

Однако она знала, что этот жар, этот чувственный голод – следствие не одного лишь заключения. Дело в Лахлане. Только он был способен свести ее с ума, превратить в распутницу.