Коварный обольститель

– О да, она очень необычна! – с горечью сорвалось с его уст. – Она выпаливает все, что приходит ей в голову, совершенно не думая о последствиях; она пускается в одну возмутительную эскападу за другой; ей куда больше нравится чистить лошадей и якшаться с грумами, чем бывать на приемах и раутах. Она невыносимо дерзкая и нахальная; ты не смеешь попасться ей на глаза из страха, что она тут же начнет хихикать; у нее начисто отсутствует внешний лоск; я еще никогда не встречал особы, настолько лишенной достоинства; она гадкая и несдержанная, откровенная и… замечательная!

– Она понравится мне, Сильвестр? – негромко осведомилась герцогиня, не сводя глаз с лица сына.

– Не знаю, – с оттенком нетерпения бросил он. – Пожалуй, можно сказать, что я надеюсь на это, но не уверен. Откуда мне знать? Но это не имеет значения: Феба отказала мне. – Он умолк ненадолго, а потом воскликнул с таким чувством, словно это был крик души: – О боже, мама, я сам все испортил! Что же мне теперь делать?

Глава 28

После беспокойной ночи, когда ей то ли во сне, то ли наяву являлись ужасающие события вчерашнего дня, который закончился грандиозной сценой с леди Ингам, Фебу разбудила вторая горничная, раздвигавшая занавески. Она же сообщила девушке, что письмо, лежащее на подносе для завтрака, было доставлено курьером из Солфорд-хаус не далее как десять минут назад. Служанка, вполне естественно, сгорала от любопытства, но все ее ожидания того, что она станет первой, кто узнает сногсшибательные новости, разбились о стену явной апатии, с которой мисс Марлоу встретила это известие. Феба желала всего лишь получить чашечку чая; и горничная, задержавшись еще на несколько минут, в течение которых ее надежды окончательно растаяли, оставила девушку сидящей на постели и медленно потягивающей тонизирующий напиток.

Оставшись одна, Феба тут же схватила письмо и поспешно вскрыла его, первым делом взглянув на подпись. В глаза ей бросились слова Элизабет Солфорд, и она испуганно ахнула.

Но в письме не обнаружилось ничего особенно страшного или пугающего. Оно оказалось коротким и не содержало ни намека на угрозу. Герцогиня очень хотела не только познакомиться с дочерью своей лучшей покойной подруги, но и поблагодарить ее за ту заботу, которую девушка выказала в отношении ее внука. Она надеялась, что Феба сможет навестить ее, скажем, сегодня в полдень, когда леди будет одна, и они смогут поговорить, не боясь, что им помешают.

В общем, письмо оказалось чрезвычайно лестным и приятным для ничем не примечательной девицы, как можно было бы предположить, но по выражению лица Фебы посторонний наблюдатель заключил бы, что она читает рассказ ужасов. Трижды пробежав послание глазами и не обнаружив в нем скрытой угрозы, Феба сосредоточила все внимание на следующей фразе: «…я буду одна» и тщательно обдумала ее. Если эти слова и содержали в себе тайный смысл, то вряд ли он заключался в чем-либо ином, кроме того, чтобы приободрить ее; но, если Феба была права, то Сильвестр рассказал своей матери – что?

Откинув в сторону покрывало, Феба спрыгнула на пол, набросила на себя домашнее платье и сбежала по ступенькам к комнате бабушки. Она застала сраженную недугом миледи одну и протянула ей письмо, напряженным голосом попросив леди Ингам прочесть его.

Почтенная дама с неодобрением отнеслась к бесцеремонному появлению внучки и усталым голосом тут же воскликнула:

– О святые небеса! Что там еще? – Но в этом восклицании прозвучала слабая надежда, поскольку и ей уже доложили, от кого пришло письмо для Фебы.

Бедная леди Ингам провела столь же бессонную ночь, как и ее внучка, ведь ей было о чем поразмыслить. Поначалу твердо решив отправить Фебу обратно в Сомерсет, она смягчилась, получив чрезвычайно интересные (как и предполагал Сильвестр) сведения от Горвича. Миледи сочла их весьма обнадеживающими, однако дальнейшие размышления вновь повергли ее в уныние: каковы бы ни были чувства Сильвестра, Феба отнюдь не походила на девушку, которая только что получила – или рассчитывала получить в ближайшем будущем – чрезвычайно лестное предложение руки и сердца. Впрочем, надежда вновь затеплилась в душе миледи, когда ей вручили письмо; подобно Фебе, леди Ингам первым делом взглянула на подпись и немедленно огорчилась.

– Невероятно! Полагаю, она приехала из-за малыша. Надеюсь, тяготы пути не убьют ее!

Феба с тревогой наблюдала за бабушкой, пока та читала послание, и, когда оно было возвращено ей, с мольбой осведомилась:

– Что же мне делать, мадам?

Миледи ответила не сразу. Письмо герцогини предлагало обильную пищу для размышлений. Пожилая дама невидящим взором уставилась куда-то перед собой, и внучке пришлось повторить свой вопрос, прежде чем бабушка вышла из задумчивости.

– Делать? Ты сделаешь то, о чем тебя просят, разумеется! Герцогиня прислала тебе очень милое письмо, но почему она так поступила… Надо полагать, она не читала этой ужасной книги!

– Она прочла ее, мадам, – сказала Феба. – Именно она и дала ее Солфорду. Он сам говорил мне об этом.