Коварство без любви

– Совершенно верно, – слегка усмехнулась Волгина. – Мотив нужен. И у вас он есть. Обида на работников театра. Если до конца пользоваться нашим языком, у нас есть улика – ваше пальто. Вы отправили бандероли с разных почтовых отделений. Но немного не рассчитали. Бандероли все получили не в один день, кто раньше, кто позже. Это и спасло многих. Разве не так?

– Не так, – выдавила Карина. – У меня не может быть мотива. Сознаюсь, были моменты, когда... хотелось убить их... Но такие минуты бывают наверняка у каждого человека. И что же? Все становятся убийцами? Я, как и большинство людей, выбрала другой путь – отошла в сторону, занялась делом, которое мне нравится. Но сейчас что бы я вам ни говорила, вы останетесь глухи. Вам приятней осознавать, что нашли отравительницу. Вы не допускаете мысли, что ошиблись. Конечно, лично вам ваша ошибка ничего не стоит, а мне... мне стоит, возможно, жизни. Но вам плевать на меня, у вас голова закружилась от успеха. Я требую, чтобы сделали графологическую экспертизу. Если я отправляла бандероли, значит, я заполняла бланки...

– Хм! – высокомерно хмыкнула Волгина и, достав из стола извещения на получение бандеролей, бросила их на стол. – Вот они. Заполнены печатными буквами. Вы это сделали, чтобы спрятать почерк?

– Больше я вам ничего не скажу, пока не встречусь с адвокатом. Мне остается надеяться, что он проведет собственное расследование, раз не справились профессионалы.

Удар по самолюбию достиг цели: у Волгиной глаза позеленели. Она некоторое время пристально изучала Гурьеву, словно выбирала, какую пытку применить к подозреваемой, потом попросила ее увести. В кабинете воцарилось молчание. О чем думала Оксана – неизвестно, а Степа складывал в уме улики, мотивы и... запутывался все больше. Его самолюбие Гурьева задела тоже.

– Что сидишь на отшибе? – проворчала Оксана. – Подсаживайся.

Он пересел на место Гурьевой, уставился на Волгину, мол, что скажешь? Ничего не сказала, а достала чистые листы бумаги, разложила, поглядывая на Степу исподлобья. И ему нечего было сказать.

– Гурьева умна. – наконец проговорила Оксана, принимаясь чертить на листах окошки. – Запросто могла обработать Лозовскую, та и не знала, что именно сыпала в минеральную водичку директрисы.

– А тебе не кажется, что поверхностные улики предназначены для нас, дураков? – сказал Степа. – Ты не допускаешь, что заколку подбросили? Пальто, заколка... как-то легко все получается.

– Ой, Степан, это в кино умный преступник запутывает следствие, подбрасывая улики. В реальности часто бывает все просто, особенно когда за дело берутся дилетанты.

– И все же, Оксана, давай проанализируем все с самого начала, – предложил Степа. – Стало известно многое, а мы еще не рисовали общую и частные картинки.

– А я что делаю? – хмуро проворчала она. – Видишь, график рисую. Сейчас впишем сюда служителей Мельпомены, мотивы и посмотрим, что получится.

– А, так ты сама сомневаешься? – оживился он.

– Сомнение ведет к распаду личности, так как сомневающийся человек не способен верить в свои силы, следовательно, он становится инертным, нерешительным, серым специалистом. Афоризм мой. Значит, по-твоему, я серость? – на полном серьезе выдала Оксана.

– О! Против женской логики я пас, – поднял вверх руки Степа. – И что же вы, не сомневающаяся мадам, хотите выяснить, рисуя график?

– Если без иронии, я хочу «семь раз отмерить», а потом уж передавать дело в суд. Итак, пишем: Ушаковы. Что нам стало известно?

– Яд брошен во время спектакля, – воодушевленно начал Степа. – В это время на сцене находились помреж Кандыкова, Анна Лозовская, Сюкина и Подсолнух, видевший, как Анна пила из бокала. У Анны был мотив отравить...

– Не торопись, я вписываю. От нее ушел Ушаков, соблазнивший невинное создание, вернулся к жене. Допустим, Анна не пережила позора брошенной женщины, от горя решила отравить обоих. Значит, мотив – ревность и ненависть к Ушаковым. Так и запишем – ревность. К членам художественного совета отношение неизвестное, кроме Юлиана Швеца, которого она боится. Кстати, Юлиану прислали сигаретки, каждая стоимостью с бутылку хорошего пива. Интересно, что спрятано в тех сигаретках.

– У Лозовской на такой подарок бабок не хватит, – заключил Степа.

– У Гурьевой хватит, – напомнила Оксана. – И пальтишко ее. И Гурьеву сильно обидели коллеги. Ладно, оставим их, пойдем далее. Кандыкова...

– Мотива нет. Пока ставь вопрос. Пиши: Подсолнух. Со слов Сюкиной, он подходил к реквизиторскому столу, но мы не знаем, когда точно подходил и что там делал. Опять же со слов Сюкиной, но и Кандыков ее поддержал, Подсолнух хочет занять место руководителя, а поговаривают, чиновники собираются закрыть театр. Чтобы этого не произошло, следует выпихнуть директрису, которую не выпихнуть никакими средствами, разве что отравить кого-нибудь. Избрал Ушаковых, тем самым убил двух зайцев – насолил директрисе и избавился от врагов.