Коварство Золушки. Современные рассказы о любви

Она отвернулась к флипперу и быстро накидала кружочки с номерами. Этот флиппер стоял на сцене очень кстати, когда эта стерва в девятом ряду давила ее особенно жестко своей торжествующей рожей, Светочка убегала к флипперу, откидывала лист и делала записи, чтобы спрятаться хотя бы на секунду.

– Третий круг – это дети, – она сказала, – тут все понятно…

– Один момент!

Вадим поднял руку, рукав его сорочки был завернут… И снова смуглое на белом, длинные пальцы, линии предплечья, его, особенные, от узкого запястья к широкому плечу – вся эта дребедень Светочку разволновала. Захотелось целовать, она так и подумала «сейчас поцелую, пусть все видят, сейчас буду целовать или зубами вцеплюсь ему в прожилочку…».

– Это очень важно! – говорил Вадим. – Наша задача перевести своих детей из третьего круга во второй. Если, конечно, мы хорошие родители… Иначе со временем дети отойдут в круг четвертый.

– Не страшно, – Светочка вздохнула и погладила Вадима по плечу. – В четвертом круге тоже хорошо, там наши родители и друзья…

Кусать Вадима, она не стала, жаль, конечно. Игриво постучала носочком черной шпильки, изображала уверенность и счастье, да и на самом деле была немножко счастлива. Потому что понимала – ей осталось совсем недолго побыть рядом со своим монстром в белой сорочке. Сейчас, на сцене, он пока еще с ней, а ночью уйдет с другой женщиной, а «Светочку свою» задвинет в круг пятый.

– А кто у нас в круге пятом, Вадим?

– В круге пятом?

Он сощурился и прикусил немножко нижнюю губу, у него это очень сексуально всегда получалось. Она каждый раз, каждый раз попадала под это животное обаяние, которое он продавал как личную методику успеха.

– В круге пятом – все бывшие! – Вадим ей кивнул, чтобы она записала. – Бывшие жены, бывшие мужья, бывшие любимые женщины…

Ее качнуло, она на всякий случай подержалась за его плечо, недолго, пару секунд. А хотелось повиснуть у Вадима на шее, вцепиться в него и брыкаться, кусаться, всех посторонних от него отогнать. Понятно, делать она этого не стала. Зря, наверное, могла бы и побрыкаться в свое удовольствие. Она убрала свою руку с его плеча и засмеялась возбужденно:

– Вадим! Вы уверены? Вы не могли ничего перепутать? Бывшие любимые разве бывают? Может быть, их стоит перенести сразу в круг седьмой?

Она подошла на край сцены и объяснила:

– Круг седьмой. Знаете, кто там? В круге седьмом у нас – все мертвые!

Вадим поспешил подойти к ней и на всякий случай придержал за локоток.

– Ну… не такие уж они и мертвые, – он сказал. – В этом круге все, с кем мы когда-то попрощались. Удаленность и недоступность – главные характеристики седьмого круга. И поэтому мы начинаем активно идеализировать…

– …своих мертвецов! – Светочка это почти прокричала.

Это была лучшая презентация. Весь зал не отрываясь смотрел на это танго, которое устроили господа психологи. Сорочка белая, сорочка красная, по сцене кружатся, и все слова с подтекстом… Такого не было ни на одной научной конференции.

После выступлений, на фуршете, многие хотели подойти, обменяться визитками, задать вопросы. Кое-кто заметил, что Вадим пропустил круг шестой, и об этом тоже хотели спросить. Журналисты настроились на интервью, все искали Вадима и его очаровательную партнершу, но в банкетном зале ни Вадима, ни Светочки, ни той специалистки из Рязани не было.

Светлана Свиридова вернулась домой, одна. В доме было тепло и тесно, это было особенное осеннее тепло и добрая приятная теснота, которые остались только в старых деревянных домах. Грушевое варенье пенилось в тазу. На столе была картошка, горячая, только что с огня. Картошка дымилась, масло таяло…

Мама позвала детей:

– Ребята! Кушать!

Лампа оранжевым колхозным абажуром свисала над столом. От этого всего несло таким пронзительным уютом, что захотелось умереть. На кухне стало тесно как в гробу, потому что в этот миленький домашний вечерок не помещалась боль и все отчаянье, которое обжигало изнутри. Как курица, общипанная под газовой горелкой, Светочка стояла посреди своей уютной бабской кухни и задыхалась.

Она ушла в свою комнату, переодеться. Расстегивала нервно, раздраженно замок на юбке, крючки на блузке, срывала, стягивала узкие резинки капроновых колготок, ей все давило, все ее душило, не хватало воздуха, потому что в доме было от души натоплено и потому что не было возможности вдохнуть поглубже и закричать. Навыворот, на все изжоги она хотела заорать, но дети прибежали к столу, дети были в доме, и мама рядом, поэтому она себя остановила.

«Держи себя в руках, – она себе говорила, – держи себя в руках. Сначала результат – потом все остальное».

Она не удержалась, что-то случилось у нее с ногами, они стали мягкими, подкосились, и она упала. Пыталась встать, хваталась за книжные полки, подтягивалась на руках, коробки, книжки, шкатулка с пуговицами, все падало… Она не смогла подняться и тогда закричала.

– Мама! – она кричала. – Мама!