Ковбои и индейцы

Эдди дрожал, как побитый щенок. От жуткого похмелья мозг и внутренности словно превратились в шевелящиеся комки спагетти. Все вокруг казалось нереальным, странно расплывчатым, нечетким, будто под водой. Он вытащил сигарету — пальцы прыгали. Ноги были как ватные.

Эдди попросил толстую монахиню в длинном сером облачении присмотреть за его гитарой. Та подняла глаза от книги в бумажной обложке — «Вернись дотемна» Хью Ленарда — и улыбнулась в ответ приятной улыбкой, улыбкой настоящей монахини.

Ввалившись в туалетную комнату на палубе первого класса, Эдди ополоснул лицо водой, на ощупь кожа казалась тугой, обтягивала кости, как целлофан. «Ирокез» обвис набок, будто гребень подыхающего петуха. Эдди вытащил из заднего кармана тюбик с гелем и принялся не спеша наносить гель на волосы, разделяя пряди, вытягивая их вверх, пока они не встали дыбом, во всей своей восьмидюймовой красе. Потом он наклонился к зеркалу, кончиками пальцев смочил веки, надеясь унять жжение и зуд. В желудке у него бушевала буря. Просто кошмар.

Молодой парень в шикарном костюме вышел из кабинки, испуганно глянул на Эдди и, старательно делая вид, что ничего не происходит, принялся поправлять галстук. От пола разило вонью, казалось, там были представлены все виды жидкостей, какие только может извергнуть человеческий организм. Эдди закрыл глаза, и грохот машин как бы сразу приблизился.

Когда он вернулся в салон, толстая монахиня спала, а гул машин снова отдалился куда-то на периферию остатков Эддина сознания. Теперь он напоминал гомон голосов на втором этаже университетской столовой: если подольше послушать, можно забалдеть не хуже, чем от наркотика. Дин Боб говорил, что на этом этаже спокойно, как на корабле, и они сидели там вечерами, глядя, как за стеклянными стенами тает солнце, — а вечера становились все длиннее и выпускные все ближе. Но Белфилд с его приземистыми серыми зданиями, забитыми скверными образчиками модернистской скульптуры, с омерзительными плексигласовыми туннелями всегда напоминал Эдди не корабль, а скорее какую-то странную космическую ракету. Коридоры были темные, в них гуляли сквозняки, туалетная бумага неизменно оказывалась жесткой, и каждый, буквально каждый норовил что-то доказать окружающим. Печально, конечно, но таковы были самые яркие воспоминания, оставшиеся у Эдди после четырех лет в университете. Впрочем, Эдди прекрасно знал, что это неправда, но говорить никому не собирался. Если его спросят про Белфилд, то ответит он именно так.

Эдди точно знал, в один прекрасный день ему начнут задавать такие вопросы. Всем станет интересна его жизнь — журналистам, поклонницам, телепродюсерам, фанатам, тусовщикам и сговорчивым пьяненьким девчонкам с отсутствующим взглядом и замашками наркоманок. Эдди собирался стать звездой. А что такого? Запросто! Дин Боб, Дженнифер, даже его отец — все они так считали. И сам Эдди не говорил «если», — только «когда». «Когда я стану богатым и знаменитым», — говорил он, и почти все верили, что так и будет. А если и не верили, то говорили, что верят: для Эдди это было почти одно и то же.

Дин Боб наверняка бы так говорил. Для того и существуют закадычные друзья — в этом они оба не сомневались. Дин приехал из Арканзаса по какой-то нелепой благотворительной стипендии, чтобы изучать влияние Йейтса и леди Грегори на американскую культуру. В результате работка у него получилась коротенькая, зато он по уши влюбился в Дублин. Стал вегетарианцем, сменил прозвище Дин Мясник на Дин Боб, уговорил своих экстравагантных родичей купить ему квартиру в Доннибруке и с головой ушел в жизнь, полную «Гиннесса», сарказма и бессонных ночей, — ту жизнь, какую, по мнению американских студентов, ведут все настоящие дублинцы.

Тут Эдди увидел девушку с рюкзаком на спине, которая задом распахнула двери, беззвучно чертыхнулась и замерла посредине салона. Внезапно корабль качнуло. Где-то зазвенело стекло; девушка резко раскинула руки, будто балансируя на доске для серфинга. Лицо у нее было смуглое, необычное, и двигалась она так, словно знала, что за ней наблюдают.

Она была в мешковатых немодных джинсах и куртке цвета хаки, с красно-синей мишенью на спине. Эдди увидел мишень, когда девушка, поморщившись, сняла рюкзак и бросила его на пол. Мохеровая кофта, черные замшевые туфли — та еще модница. Эдди вспомнил шуточку Дина Боба. Почему в Северной Ирландии нет модниц? А ты бы стал разгуливать по Белфасту с мишенью на спине?.. Ему будет не хватать Боба, этого тупого империалистского ублюдка-янки…

Девушка мотнула головой, отбросила назад длинные черные волосы и хмуро покосилась на Эдди. Похоже, она из тех, кто, заполняя анкету, способен забыть собственное имя. Девушка пригладила рукой густую шевелюру и огляделась, словно высматривала старого друга среди болтающих стюардов и дремлющих парочек. Казалось, она чего-то ждет. Корабль то поднимался, то опускался на волнах. Кишки у Эдди явно замыслили станцевать ламбаду.