Ковчег. Исчезновения — 1.

Картошкин и старик вышли из кабины, остальные, в том числе и Еремеев, повыпрыгивали из кузова и стали разминать ноги. Валера осмотрел стоявшие возле бункера машины.

— Крутые тачки, — сказал он. — Фьють! — присвистнул. — С правительственными номерами!.. Только что они возле этой хибары делают?

Еремеев пояснил:

— Это не хибара, там подземные сооружения, этажей, думаю, десять, не меньше, снаружи только вход.

Валера задумался.

— И чё теперь делать? — минуты полторы поразмышляв, спросил он. — В дверь стучать: "Козлятушки, ребятушки, это я, ваша мама, пришла"?.. Но как-то же туда проникают!

— Вон кодовый замок на двери, — подсказал Колян.

— Сам вижу, не дурак, — угрюмо отозвался Картошкин. — А ты шифр знаешь? То-то же!.. Да, братва, "язык" нам нужен, причем срочно.

— Может, того лопуха часового приволочь? — предложил один из архаровцев.

Картошкин покачал головой:

— Ничего он тебе путного не скажет. Объект, надо понимать, особой секретности, КПП держат на расстоянии — даже своим часовым, стало быть, не доверяют. Не-е, шифра этот лопух никак знать не может, зуб даю! Коренной! Оттуда нужен "язык", — он кивнул в сторону бункера. — Изнутря. Поэтому ждать будем — вдруг высунется кто, другого выхода покамест я не вижу.

— Так и до утра можно прождать, — недовольно сказал Колян, — а ночь-то холодная…

— Другие предложения есть? — строго спросил Картошкин. И сам же ответил: — Других предложений нет… Витюня, коньячок захватил?

— Да, маленько. — Тот, что был Витюней, протянул жестяную флягу.

— Дай всем хлебнуть по граммулечке, чтоб не прозябли. Только тихо у меня!.. — И вдруг насторожился. — Тсс! Что это там, в кустах?..

Еремеев тоже услышал в той стороне какое-то слабое шевеление. Двое архаровцев немедля по-кошачьи метнулись на этот шорох. Послышался звук короткой борьбы, чье-то мычание, затем последовал удар, слабый вскрик, после чего из кустов донеслось:

— Есть "язык"!

Все быстро очутились возле кустов.

"Язык" лежал, не шевелясь, лицом вниз. Свет фонаря сюда почти не добирался. Еремеев только и мог разглядеть, что на "языке" некогда белый, но очень грязный плащ, надетый поверх трусов и майки, и затрапезные войлочные тапочки на босу ногу.

Картошкин спросил:

— Э, вы его не слишком-то, братаны? Что-то больно скучный. Очухается?

— Очухается, куда денется, — пообещал Колян. — Самую малость приложили. Ласково. Сейчас в него коньячку вольем — совсем живой будет.

Он открыл фляжку и вложил горлышко в рот лежавшему. Тот сразу же закашлялся, повернулся на бок, фляжку при этом прихватил рукой и не отпускал, даже попытался сделать еще один глоток, теперь уже самостоятельно. Картошкин, однако, со словами: "ну-ну", — фляжку у него отобрал и спросил сурово:

— Ты откуда, оттудова?

"Язык" взмолился, причем к полной неожиданности Еремеева хорошо знакомым ему голосом:

— Ребятушки, хлебнуть еще ради Бога дали бы, а то весь дрожу…

— Хлебнешь, хлебнешь. Если, конечно, жив останешься, — пообещал Картошкин. — А вот останешься ты жив или нет — в твоих сейчас руках, уразумел? Скажешь правду — живой, соврешь — извиняй тогда, — и для пущей убедительности он взвел затвор автомата. — Ну так чё, смертный, — продолжал он, — давай выкладывай — откудова ты, такой красавец?

"Красавец" ответил дрожащим голосом:

— Из "Эдельвейса".

— Это вон из того, что ли, сортира? — Картошкин кивнул в сторону бункера.

— Ага, — с готовностью ответил "язык". — Только не сортир это, а спецбаза "Ковчега", "Эдельвейс" называется, там еще черт знает сколько этажей под землей.

— М-да, нашли мы, похоже, дельце на свою задницу, — повернулся Валера к своим архаровцам и опять сурово воззрился на "языка": — Это у вас у всех там, в вашем "Эдельвейсе", такая амуниция или только у тебя, по особому блату?

— Да нет, сбежал я. Взял, что попалось под руку… Ух, зам-мерз! Ребята, еще коньячку, дали бы вправду для согрева, а?.. — "Язык" протянул руку.

Но Картошкин руку его отстранил и спрятал флягу в карман.

— С этим погодь, — сказал он. — Шустрый больно! Ты у меня еще права на жизнь не заработал, не то что на коньяк. — И гаркнул грозно: — Быстро отвечай: шифр на дверях в этом твоем "Эдельвейсе" хреновом знаешь?!

— Нет-нет, не знаю, честное слово, не знаю! — залепетал "язык".

— А наружу выбрался как? Сквозь стену, что ли, просочился? Что-то я, кстати, не видел, чтобы ты оттуда выходил.

— Так я же… я же не через дверь, я — через вентиляционный люк…

— А выход где?.. — Снова прикрикнул: — Где люк, спрашиваю, наружу выходит?.. Мне что, из тебя по слову вытягивать?!

— Тут… Должен быть где-то тут… Но я уже отошел оттуда метров на двести и толком не знаю, в какую сторону…

— Та-ак… — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, протянул Картошкин. — Не желаем, стало быть, сотрудничать с органами дознания… А ведь это последний твой шанс в борьбе за жизнь, не понял еще?.. Ну, где люк?! Давай рожай, недоносок, по-быстрому!

— Темно ж совсем… — заныл "язык". — И холодрыга — зуб на зуб не попадает…