Ковен отверженных

– Что за херня?! Они поселили тебя в доме у Эноха? – кричит в моей голове Сабин, и я морщусь.

Должно быть, парни что-то ему сказали, потому что он тут же извиняется за громкость. Меня раздражает, что они сейчас все вместе, а мне с ними быть нельзя.

– Да это просто смешно! Какого черта они относятся к кастерам как к детям, – до момента Пробуждения? – спрашиваю я.

– До Пробуждения кастеры не могут в полной мере контролировать свою магию. Им опасно жить самостоятельно до обретения полного контроля над своими способностями. После Пробуждения магические инциденты происходят гораздо реже. Вот почему, получив полный доступ к своей магии и контроль над ней, кастеры получают право на независимость и принятие собственных решений. Нам это не нравится так же, как и тебе, но, как я и сказал ранее, все это должно продлиться не дольше пары недель, – заверяет меня Вален.

Я хотела бы возразить и сказать, что вполне себе контролирую свою магию и заслуживаю того, чтобы жить самостоятельно, но похищение магии у старейшины, пожалуй, было не лучшим тому примером. Может быть, если бы я не выглядела столь же шокированно, как и старейшины, то могла бы сделать вид, что это было намеренно.

Концентрируюсь на заверениях Валена, что все это только временно. Так или иначе, я об этом позабочусь.

– Боксерша, если тебе что-нибудь понадобится, просто воспользуйся недавно обнаруженной нами штучкой, и мы появимся так быстро, как сможем.

При напоминании Бастьена я опускаю взгляд на руны на безымянном пальце. Мне тут же становится лучше от осознания, что, если ребята мне понадобятся, я смогу активировать эти руны и они это почувствуют.

– Мои вещи перевезут сюда… Ребята, можете забрать Лайкен и Талона к себе? Не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось.

– Уже забрали. А еще планшет и папку, которые оставили тебе Чтецы. Решили, что так будет безопаснее.

– Спасибо, Сабин…

Гулкий стук в дверь вырывает меня из мысленного разговора.

– Ребята, Энох стучится. Я поговорю с вами позже… прием.

Бастьен усмехается, и в моей голове звучат раздраженные прощания и обещания, что мы скоро увидимся. Провожу пальцем по рунам за ухом, отключая их, и сажусь. Энох упирается ладонями по обе стороны дверного проема; его загорелая кожа и мышцы напрягаются. Серо-голубые глаза пробегаются по мне; он явно нервничает.

– Хочу познакомить тебя с Бэкетом. Вы раньше не встречались. – Энох кивает подбородком в сторону коридора, и солнце, льющееся из окна, подчеркивает белоснежные переливы в его льняных волосах.

Он на шаг отступает от моей двери, и я прохожу за ним в гостиную, где уже развалились на диване Нэш и Каллан. Мы обмениваемся неловкими взмахами рукой, и меня представляют единственному незнакомому мне парню. Бэкет – типичный «мальчик по соседству». У него короткие пепельно-каштановые волосы, прямые брови над темно-карими глазами и высокие скулы с россыпью веснушек. Он хорош собой, но не в ошеломляющем – «он посмотрел на меня, и мой мозг перестал работать» – смысле.

– Бэк – четвертый член нашего ковена, – объясняет Энох.

Я непонимающе смотрю на него.

– Я думала, Паркер член твоего ковена?

Энох садится на диване рядом с Калланом и взмахом руки приглашает меня тоже присесть. Я не двигаюсь с места.

– Нет, он просто друг, с которым мы иногда занимаемся скалолазанием. Оттуда мы как раз и возвращались, когда в тот день наткнулись на тебя.

В комнате повисает тишина, словно никто из нас не знает, как вести себя, когда речь заходит о произошедшем в тот день. В момент, когда тишина уже почти становится неловкой, Нэш нарушает ее, и его жизнерадостный голос с лихвой перекрывает мрачность мыслей, связанных с похищением ламиями.