Ковен озера Шамплейн

Коул непонимающе нахмурился, и я почувствовала тепло, растекшееся по губам, когда поцеловала его. Поцелуй вышел смазанным: я поцеловала его в уголок рта, промахнувшись. Коул, обездвиженный, смотрел на меня в упор, забыв моргать, и не было в нем больше следов болезни: распахнутый взгляд нырнул в мой, не страшась близости. Тогда я поцеловала снова, медленно, аккуратно, а затем отстранилась, позволяя ему, наконец, вдохнуть.

– Пошли, – шепнул он, протянув мне руку, и я, ни о чем не спрашивая, послушно приняла ее.

До конца дня мы бродили по лесу, собирая цветы. Коул отвел меня к утесам, под которыми бушевал Шамплейн, похожий на море. Венок то и дело менял своего владельца, кочуя с головы Коула на мою и обратно. Я несла с собой гримуар, делясь с Коулом тем, чему успела научиться, и рассказывая истории своего ковена: о том, как гонимые ведьмы Салема вешались перед черными зеркалами, чтобы отомстить своим обидчикам; о травах, что мы использовали до того, как царица ведьм несколько тысячелетний назад создала дар исцеления; об основательнице моего рода, фаворитке монарха Франции, которая, забеременев от короля, была вынуждена бежать в Британию, прежде чем ее потомок, восьмая Верховная, перевезла ковен в Америку.

– Помнишь, вчера ты говорила, что я мог бы… научиться? – спросил Коул в какой-то момент. – Научиться быть охотником, как ты учишься быть ведьмой. Допустим, я не против… В теории. С чего бы мы начали?

Не сбавляя шага и перелистывая на ходу Книгу, я задумчиво протянула:

– Ну, лично я бы начала с того, что проверила тебя на прочность.

– То есть?

Я хитро улыбнулась и, резко сбросив книгу на траву, обхватила голову Коула руками.

– Как бред, как жар, как боль стыда, сидит ворон, чистя перья. Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте, и под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер. И душою из этой тени не взлетишь ты с этих пор!

Лесной воздух затрещал, и в куртке стало нестерпимо жарко, как в духовке. Коул смахнул с себя мои руки и отскочил.

– Ты что, прокляла меня?! – завопил он.

– Ага. Ну как? – спросила я, с любопытством вглядываясь в его разрумянившееся лицо. – Чувствуешь что-нибудь… этакое?

Коул запнулся и посмотрел в серое небо, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– В животе урчит. Кажется, я проголодался.

– Значит, эксперимент удался! Для достоверности нужно подождать часок, не покроешься ли ты язвами, но, думаю, и так понятно. Мне было интересно, насколько сильна твоя врожденная невосприимчивость к магии. Хорошая новость – на тебя не действуют даже смертельные проклятия. Плохая – защитные чары не подействуют тоже.

– Смертельные проклятия?.. То, что ты там бормотала про ворона, было смертельным?!

– Это стихотворение Эдгара Алана По, переиначенное под проклятие, – поведала я, подобрав и спрятав книгу за пазуху. – Эдгар, к слову, тоже увлекался оккультизмом, что, как известно, закончилось для него плачевно. В основном из-за интимной связи с моей бабушкой…

Коул затряс головой, и его кудри, не дающие мне покоя, разлохматились под натиском ветра, который будто начал возмущаться вместе с ним.

– Могла бы и предупредить!

– Если бы предупредила, ты бы не согласился, – констатировала я. – Надо еще кое-что проверить…

Я подняла с земли камень и, занеся его над головой, швырнула с такой силой, на какую только была способна, придав броску ускорения с помощью магии воздуха. Но Коул перехватил его: поймал, словно лениво подброшенный бейсбольный мяч, и озадаченно заморгал.

– Физические рефлексы у тебя в норме, – вынесла вердикт я. – Хорошо, что ты нашел себя в полиции и не запустил эти таланты. А вот с видением, похоже, проблемы. Ты ведь вчера не использовал зеркальце, чтобы общаться с Эго, Блудом и Спором, верно? Уже прогресс. Может, отдашь пока его мне? На хранение.

Коул вынул из кармана бронзовое зеркальце и уставился на него в замешательстве, но уже спустя секунду кинул зеркало мне в руки – так легко и безропотно. Коул доверял мне, и я, не желая его подвести, спрятала зеркальце туда же, куда и Книгу, плотно скрепив их вместе соединяющим заклятием, чтобы не потерять и любовно беречь.

Возвратившись в коттедж, мы насобирали переспелых яблок: одну часть загрузили в багажник джипа, а вторую пустили на ароматный пунш и пироги. Коул признал, что моя выпечка куда лучше его замороженной, и выходные подошли к концу незаметно и стали лучшими за последние пять лет.

Выехав спозаранку, чтобы добраться к началу рабочего дня в офис, мы уже в шесть утра мчались по пути в Бёрлингтон. Я лежала на заднем сиденье, «досыпая» то, чего лишил меня Коул из-за своего нежелания выезжать домой в воскресную ночь.