Кожеед

Следовательница взяла карту и уверенно пробежалась по списку назначений. Потом, не спрашивая, наклонилась, вытащила из нагрудного кармана медсестры ручку и сделала несколько пометок.

— Здесь нельзя писать! — возмутилась медсестра. — И что вы себе…

Юрьевна подняла голову, медсестра замолчала.

— Не переживай, красотка, я напишу корявым почерком и все решат, что писал врач, — отшутилась она. Красивое лицо медсестры вытянулось. — В следующий прием увеличьте вдвое этот препарат. Он молодой — сердце выдержит. Фенозепам больше не давать. Под мою ответственность, а с главврачом я свяжусь… — Юрьевна не собиралась ни с кем связываться. — Да, спасибо за ручку!

— Что? Как?

Светлана Юрьевна сунула ручку в карман пиджака, обворожительно улыбнулась медсестре. Положила карту на стол и пошла к выходу.

Медсестра беспомощно смотрела ей вслед.

Интерлюдия

Женщина в лесу

Больше всего теперь она боялась, что лето закончится, наступят дожди, потом холода, а ее так и не найдут. Или найдут — но уже будет слишком поздно.

У Нины есть: Пещера, лес вокруг и дорога где-то в ста пятидесяти метрах отсюда. Там редко проезжают машины, но все же проезжают. Но отчаянные крики Нины все равно никто не слышит.

У нее есть: сырость и темнота. Ледяные камни и кирпичи. Этого в изобилии.

Одеяло — 2 штуки. Синее в клетку. Не очень теплое. Одно нужно класть под голову.

Тушенка — 38 банок. Банки без наклеек, из желтого металла. Возможно, тушенка армейская. Но мясо хорошее, вкусное, жирное. Только нужно обязательно проверять, не вздулась ли банка. Сомнительных банок: 5 штук. Нина боится, что однажды она доберется и до них.

Моток медицинского пластыря — 1. Наполовину израсходованный. Маникюрные ножницы, чтобы резать ленту пластыря. Раньше Нина стригла ими ногти, теперь просто их обгрызает.

Пластинка парацетамола — осталось 2 таблетки. У них вкус горечи. От них ноет желудок, но зато таблетки снимают жар.

У нее есть: пол ведра ржавых открывашек. Чтобы открывать тушенку, понятно. Иногда Нина режет открывашкой пальцы, и тогда нужен пластырь.

Половина ведра — сломанных открывашек. Ими больше не открыть тушенку. Но пальцы (или вены) порезать еще можно. Нина бережет их на крайний случай.

У нее есть:

Комната, полная белых пластиковых канистр с водой. Большая часть из них уже пуста.

Воду надо экономить.

У нее есть: письмо от Человека-Белизны. Письмо написано неровным дергающим почерком и полно пафоса, примеров дурного стиля и банальных ошибок. Бумага все еще хранит легкий запах хлора. В этом письме похититель Нины изложил причины ее пленения и даже выразил надежду, что скоро все закончится. Странно, но письмо Человека-Белизны подписано другим именем.

«Дорогая моя Ниночка,

Ты, наверное, сейчас находишься в совершенном расстройстве духа и разума, не понимая, что именно с тобой произошло…»

Нина очень надеется, что её все еще ищут.

Часть 2

Глава 16-1

Свечников и дорога

Два дня назад

— Уезжайте отсюда, здесь плохое место, — сказал он.

И конечно, молодые идиоты не послушались.

Он повернулся и проводил взглядом зеленую «буханку». Машина исчезала в клубах пыли — по направлению к Мертвой зоне. Одно утешает, что туда, в то самое «плохое место», идиоты даже нарочно не попадут.

Свечников вернулся к патрульной машине и сел на водительское сиденье. Хлопнула дверь. Внутри было жарко, как в аду. Африка, блин.

— Вот так-то, Аристарх, — сказал он. Напарник не ответил. — Аристарх, ты не спишь?

Аристарх не спал. Напарник повернул голову, под низко надвинутой черной бейсболкой глаз почти не было видно. На гладко выбритом подбородке — засохшие разводы крови. На щеке напарника сидела муха — Свечников видел, как деловито она трет черные лапки одну о другую. «Что он, не чувствует?», подумал Свечников с раздражением.

— Советов сейчас никто не слушает, — сказал Аристарх. Голос у него был низкий и глубокий. — Особенно молодежь.

— Это верно.

«Откуда вообще пошла мода на такие имена? — подумал Свечников. — Евсей, Ермолай, Феодул… или вот, Аристарх». В детстве Свечникова все имена были простые: Сергей, Колька, Руслан, Наиль, Светка, Наташка. Нина. А этот… Молодой парень, двадцать два года, а уже Аристарх. Солидно и старомодно. Впрочем, есть люди, которые и в четыре года — готовые Аристархи.

Свечников откинул козырек над лобовым стеклом. Там была черно-белая фотография. Молодая улыбающаяся женщина смотрела прямо на фотографа. Кажется, тогда она его еще любила. Конечно, любила.