Козима фон Бюлов

Из-за красной портьеры, держа под мышкой парализованной рукой партитуру «Мерлина», выходит Бюлов.

КОЗИМА

Твой шейный платок развязался. Позволь, милый, я его завяжу.

ВАГНЕР

Оставь, Козима. Вечно ты пристаешь.

КОЗИМА

Тихо, не шевелись.

ВАГНЕР

Значит, мы продолжаем наставлять ему рога. Ты, конечно права, что он может нам сделать? Какой-то северо-германский кастрат, клавирщик. (Замечает Бюлова.) Слушай, прекрати. Не приставай.

КОЗИМА

Позволь оказать тебе эту услугу.

БЮЛОВ

Грязная баба. И я, фон Бюлов, женился на грязной бабе из этой грязной семьи! Так мне и надо! (Падает в обморок

.)

ВАГНЕР

Ганс, дорогой Ганс, я не виноват, я подвергся нападению! (Прячется.)

КОЗИМА

Держи себя в руках, супруг мой. Интерпретировать в отрицательном смысле жизненную ситуацию, не предназначенную для постороннего взгляда, — ниже твоего достоинства. Слова, произнесенные тобой, мне неизвестны. Дочь Листа получила превосходное образование и безупречное воспитание не для того, чтобы терпеть поведение супруга, который падает в обморок, не умея сдержать своего недовольства. Я прошу тебя: опомнись, приди в себя.

Бюлов приходит в себя.

Разве не ты сам требовал от меня поклонения Вагнеру? Мы, женщины, нуждаемся в опоре, наша единственная сила — это сила любить, так что мое поклонение неизбежно должно напоминать любовь. Женщина, которая осталась бы нечувствительной к божественному излучению этого истинного пророка, была бы — в смысле ее восприимчивости — просто трупом. Но любовь к тебе, в которой я поклялась перед Богом в ту ночь, когда ты провалили увертюру к «Тангейзеру», эта любовь неугасима. Никакая демоническая сила не разлучит нас после той клятвы. Ты несешь ответственность перед нашей истинно германской супружеской любовью на низменность твоего подозрения.

БЮЛОВ

Не сейчас, Коз. Подумай о моем состоянии.

КОЗИМА

Идея развода, разумеется, решительно отпадает, пока супруга Рихарда, несмотря на ее плачевное состояние, остается в живых. Взвесь хорошенько, Ганс, какие неизмеримые перспективы открываются перед тобой в королевстве Рихарда, а ведь ты не только в тот раз провалился в Берлине. Но к чему нам буржуазное преуспеяние. Ты аристократ, Ганс, аристократ по крови и аристократ в искусстве. Прусский дух и религия повелевают тебе служить там, где королевская, дарованная Богом, воля нуждается в твоей службе. Рихард — величайший композитор всех времен.

ВАГНЕР

Поэт.

КОЗИМА

Величайший поэт. Величайший политик. Избавитель Германии. Он нуждается в нас. Он нуждается в тебе как в исполнительном помощнике для осуществления бесконечных творческих замыслов. Почему бы ему не нуждаться и во мне? Ему нужна помощница в будничных делах, например, секретарша, и, как тебе угодно это назвать, няня. Конечно, стыд и страх, травля, которой я подвергаюсь даже со стороны моего собственного супруга, не позволяют мне пребывать с Рихардом Вагнером под одной крышей. Завтра м ы переезжаем в Мюнхен. Кстати, я уже оставила за нами номер у Шнауфера в «Баварском дворе». Тебе там будет обеспечен лучший врачебный уход, если наш маэстро вызовет меня к себе для работы. Как ты сам выразился, он трудится днем и ночью. Мы не принадлежим себе, Ганс. Мы слуги ордена. Слуги высшего дела. Наши бессмертные души, наша бренная плоть принадлежат Союзу Музыкантов и музыке будущего.

Бюлов швыряет партитуру «Мерлина» в мусорную корзину и снова падает в обморок.

Можешь выходить, Рихард. Бюлов покидает нас, но остается вагнерианцем.

Музыка «Муз»

«Музы» — это немецкая история духа в сценических досье, то есть совершенно неутешительное произведение искусства.

Между одноактовками, для перемены декораций, нужны музыкальные параллели. Следует воспользоваться этой необходимостью, чтобы музыкально усилить безрадостное настроение и сделать регресс доступным для слуха. Музыкой к «Шарлоте Хойер» может быть Моцарт, к «Шарлоте Штиглиц» — Шуман, к «Козиме фон Бюлов» — Вагнер.

Разрешается плакать.