Краденое счастье

– Я чувствую себя немного подлой, – тонко улыбнулась доктор, – по идее, я должна говорить о Тане только хорошее, но вы же пришли не панегирики выслушивать, а за полезной информацией, верно?

– Верно.

– Поэтому я расскажу правду. Татьяна была замечательный врач и, наверное, хороший человек, но на роль руководителя она не подходила абсолютно. То есть трудно найти кого-нибудь, кто был бы способен командовать людьми меньше, чем она. Коллектив переживал, что она пропала, сочувствовал ее судьбе, но никто не тосковал по ней, а я вообще, стыдно сказать, испытала облегчение.

– Вот как?

– Очень тяжелый человек она была, просто невероятно. Буквально заставляла нас всех себя любить.

– Все же она была вашей начальницей, – улыбнулся Зиганшин.

– Знаете, когда руководитель просто требует, чтобы ему угождали, это понятно и нормально, а тут было совсем другое. Такое впечатление, будто у Тани была инструкция: «Как добиться всеобщей любви», и она выполняла ее строго по пунктам, а потом обижалась, что мы не поддаемся. Будто мы какая-то глина в ее руках, право слово.

– Может быть, она просто растерялась? Все же стать завотделением в двадцать шесть лет – серьезное испытание.

Антонина Семеновна рассмеялась:

– Вы, наверное, думаете, что я сама хотела быть заведующей и завидую Тане до сих пор? Так вот, молодой человек, ничего подобного! Я в первую очередь мать семейства, а остальное мне ехало-болело!

– Это точно, – вмешалась мрачная женщина, – Антонина Семеновна у нас ходит на службу, только чтоб развеяться от семейных забот.

– Кому что нравится, – миролюбиво заметила Антонина Семеновна, – наше отделение было вновь созданным, как теперь говорят, инновационным, и я туда перешла только потому, что работа все же полегче, чем на неотложке. Но после месяца работы с Таней едва не запросилась обратно. Она сразу стала меня рядить в свои лучшие подружки, как-то резко прикипела.

– Что ж плохого в приятельских отношениях?

– Так просто и не объяснишь… Ну, например, она сразу начала меня баловать. Давай, мол, буду отпускать тебя пораньше. Ну, ок! Потом говорит, раз у тебя дети маленькие, можешь опаздывать. Я снова ок! Целую неделю расслаблялась, хотя и не наглела. А дальше смотрю, она чуть что ко мне с задушевными разговорами пристраивается. И любит-то она меня, и восхищается, какая я молодец, все успеваю. Если бы я была заведующей, а она моей подчиненной, вопросов нет. Но когда наоборот, то это, мягко говоря, странно. Как-то раз я сижу себе спокойно, пишу истории, вдруг Таня мне приносит чай с конфеткой, хотя я ничего не просила у нее. Говорит, ты, наверное, устала, на, подкрепись. А я как раз пыталась сидеть на очередной диете, поэтому чай взяла, а конфету не стала, мол, прости, Таня, но я сладкое не ем. Сказала и забыла, и через неделю на ее глазах съела шоколадку, просто надоело уже себе во всем отказывать. И пошло-поехало! А почему ты тогда не взяла, а сейчас ешь? Может, тебе из моих рук противно брать, поэтому ты солгала, что не употребляешь сладкое? Э, думаю, пора завязывать с этой дружбой. Ну на фиг, лучше буду вовремя приходить на работу, чем отчитываться за каждый вздох. Но было уже поздно! Главное, я готова была на хорошие приятельские отношения, но она буквально мне нож к горлу приставляла, вымогая страстную дружбу. Подарила шарфик, будто петлю на шею надела. А почему ты не носишь? Тебе неприятны мои подарки? У меня плохой вкус? Пришлось каждый день рассекать в этом чертовом шарфе, как дуре, лишь бы Таня не привязывалась. Но все равно она мне покоя не давала. «А почему ты грустная? Что случилось? Это я тебя обидела?» – только и слышно было от нее! Или вот еще: «А давай проговорим!»

– То есть?

– Таня начиталась каких-то психологических книжек, в которых утверждалось, что любые непонятки надо проговаривать. Бррр! Слово-то такое, будто полы вскрывать. Чуть не каждый день она меня мучила: «А почему ты так сказала? А что ты имела в виду? А какие были твои глубинные мотивы? А я вот почувствовала то-то и то-то, потому что в детстве была лишена материнской ласки и ощущаю все острее, чем другие люди». Ну ощущай на здоровье, я-то тут при чем! – в сердцах воскликнула Антонина Семеновна – Если знаешь, что у тебя проблемы, так решай их сама, а не заставляй людей обращаться с тобой бережно и осторожно, как с тухлым яйцом.

– Может быть, она испытывала к вам… эээ… интерес определенного рода? – осторожно спросил Зиганшин, стараясь унять собственный интерес к сексапильной докторше.

– Да нет! В том-то вся и глупость, что весь дикий накал страстей был только ради чистой дружбы, – вздохнула Антонина Семеновна, – причем она так ловко подвела, мол, вот, смотри, я стараюсь, все для тебя делаю, открываю тебе душу, и если ты посмеешь в ответ меня не полюбить, то ты бессердечная сволочь, и ничего больше.

– Я понял, что Татьяна Николаевна была навязчивым и трудным в общении человеком. Но почему вы сказали, что она не годилась на должность заведующей?

– Ну как? У руководителя в приоритете должно быть как заставить людей сделать дело, а не как заставить их себя любить.