Крадущие совесть

В день «фестиваля», а бывает он перед посевной, село Хмелевое – центральная усадьба «Родины» напоминает чем-то ярмарочное место. Играет музыка. Тьма народу. Собравшиеся одеты нарядно, празднично. Еще бы – какое захватывающее зрелище сейчас развернется. Публичный экзамен механизаторам. Насторожились, беспокоятся, голубчики. Стоят с флажками тихо, смирно у своих машин. Шоферы в шляпах и галстуках. Приехавшие в хозяйство гости аж удивились, глядя на них: смотри ты, сколько представителей из района прибыло. Важно прохаживаются члены «приемно-контрольной комиссии», снуют мальчишки, внимательно присматриваются к происходящему приглашенные. Интересно, поучительно и весело даже. Вон Михаил Федорович Скор-кин разложил неисправный инструмент: хочет правление поддеть, не заботитесь, мол, о нашем брате, не обеспечиваете… А его, глядите-ка, глядите, штрафуют. Правильно, правильно! Сам должен инструмент отремонтировать! Что ж это за специалист такой, если не может молоток как следует на рукоятку насадить, зубило насадить. Нехорошо, стыдно, товарищ!

Да, умел Топильский организовать людей, умел наладить работу. Брал и мытьем, и катаньем, использовал толком и власть, ему данную, и общественное мнение. Ведь вот придумал же – фестивали техники. А утренний чай на фермах? Его идея. И кто бы подумать мог, что копеечные затраты на бутерброды и чай обернутся в конечном итоге солидной прибылью в кассе колхозной. Надои-то после введенья этих «чаев» полезли вверх, словно ртутный столбик градусника, перенесенного из холодного места в жаркое. А может, Топильский не только об этом конечном итоге думал тогда? Но заботу о людях проявлял, настоящую, непоказную, не для галочки в отчете. Худо ли, приходят бабаньки в пять утра на ферму – а там их в красном уголке самовар, бутерброды с маслом и сыром поджидают? Кому не известно, дома-то в эту пору у доярки времени нет о себе подумать! Все знали в этом, знали в «Родине», до Топильского. Да только до него почему-то никто ликвидировать тот неприятный момент не смог. Он же сумел.

Чего там, радел Топильский о людях, радел и за хозяйство, ему вверенное. За добро колхозное. Сколько он на веку своем повоевал с пьяницами и ворюгами. Бывало, по первости ночей не спит, обходит вместо сторожа завозни, амбары, кладовые. Застигал не раз жуликов на месте, хватал за руку, выводил самолично на чистую воду. Ну, а если начальник не спит, то и своим подчиненным уснуть не дает, вернее и сами не уснут. Работал, крепко работал в хозяйстве актив: группы народного контрола, депутатские посты. Душа в душу жили руководитель и секретарь парторганизации Тюняев. Шло дело, ладилось, была «Родина» на первом счету в районе. Уважали «голову» и в районе и колхозники. Даже те, с кем «воевал» он. Потом, когда «снимали» Топильского, никто из них не поднялся с места и не «лягнул» председателя. Наоборот, отмечали все честность и порядочность его.

Да, и как же случилось так, что на двадцать третьем году работы председателем освобожден был Топильский от занимаемой должности? Задумался Александров. Конечно, освобождал народ его вроде бы по личной просьбе, согласно поданному заявлению. Но ведь все знали, как подал Топильский заявление это. Вынужденно, можно сказать.

– Григорьич, – вторгается в мысли Владимира Топильский, – ты скажи мне честно, что дал нам наш комплекс? Ну, пустили его, выиграли.

Комплекс… Комплекс… Да, это он подкосил Топильского. Пожалуй, и не подкосил даже, сколько подчеркнул, обнажил, так сказать, предел его возможностей как руководителя и хозяйственника. Так, кажется, говорит представитель райкома на отчетно-выборном собрании колхозников. И впрямь, как действовал, в основном, всю жизнь Топильский. Бил на людской энтузиазм. И ничего не скажешь, был он в этом деле виртуозом. Систему материальных и моральных стимулов до совершенства довел. О, как гремели «праздники труда», введенные в их хозяйстве! А поход за хорошее настроение людей? Здорово было устроено все. У кого-то в бригаде или на ферме, допустим, день рождения. Обязательно в рабочей обстановке председатель лично поздравит именинника, подарок вручит. Разве не потеплеет у него на душе после этого? Потеплеет. Разве не станет он лучше работать? Станет. И не только он, но и весь коллектив.

Не скупился Топильский, если нужно, требовало это дело, и на материальные вознаграждения, хотя моральному стимулу, по собственному признанию, он всегда предпочтение отдавал.

– Рубль – хозяин слепой, – любил повторять он. И добавлял при этом: – Его ведь обычно в кассе получают, а грамоту или доброе слово через кассу не передашь. Тут нужно с человеком общаться. Что очень и очень важно.

Молодец, какой молодец был Топильский! И непонятно до конца Александрову, как же случилось все-таки, что перестало однажды хозяйство идти в гору дальше, словно в стенку уперлось. А по некоторым позициям, вниз покатилось. Урожай начал падать, надои. И не помогала Топильскому уже великолепная система работы с людьми.