Краем глаза

Когда Рене поняла, что ее отвергли окончательно и бесповоротно, она, он, оно… превратилась из воспитанной южной леди в злобную, брызжущую ядом рептилию. Глаза яростно заблестели, губы разошлись в зверином оскале, а поток ругательств, который обрушился на Младшего, расширил его лексикон лучше всех самоучителей.

— Слушай сюда, красавчик, ты знал, кто я, с того самого момента, как предложил мне выпить. Ты знал, ты меня хотел, а когда мы подошли к главному, струсил. Струсил, красавчик, а желание-то у тебя осталось.

Пятясь, стараясь поскорее добраться до прихожей и входной двери, боясь, что она, как коршун на мышь, набросится на него, если он споткнется о стул и упадет, Младший отрицал ее обвинения.

— Ты чокнутая. Откуда я мог это знать? Посмотри на себя. Как я мог это узнать?

— У меня характерный мужской кадык, не так ли? — выкрикнула Рене.

Да, кадык у нее был, но не такой уж большой в сравнении, к примеру, с Гугли, да и кто, глядя на женщину, обращает внимание на кадык.

— А как насчет моих рук, красавчик, как насчет моих рук? — прорычала она.

Более женственных рук видеть ему не доводилось. Тонкие, изящные, красивые, куда лучше, чем у Наоми. Он просто не понимал, о чем она говорит.

Рискнув жизнью, он повернулся к ней спиной и побежал. А она, чего он совсем не ожидал, позволила ему беспрепятственно покинуть квартиру.

Дома он полоскал рот, пока не извел половину флакона мятного зубного эликсира. Потом принял самый долгий душ в своей жизни и извел вторую половину флакона.

Выбросил галстук, потому что в лифте, спускаясь из пент-хауза Рене, и по пути домой вытирал об него язык. А подумав, выбросил все, в чем был в этот день, включая туфли.

Поклялся себе, что напрочь забудет об этом инциденте. В бестселлере Цезаря Зедда «Как не позволить прошлому взять верх» автор предложил несколько способов, как полностью вытравить из памяти воспоминания о событиях, которые могут вызвать психологическую травму, боль или всего лишь раздражение. Младший улегся в кровать с этой книгой и коньячным бокалом, наполненным чуть ли не до краев.

Встреча с Рене Виви стала для него важным уроком. Он понял, что многое в этой жизни нельзя принимать за чистую монету. И то, что видишь, на поверку оказывается совсем иным. Младший, однако, с радостью обошелся бы без этого урока. Он стоил ему самых унизительных воспоминаний, которые могли еще долго преследовать его.

Но совместные усилия Цезаря Зедда и «Реми Мартина» привели к тому, что Младший таки погрузился в глубины сна, успокаивая себя мыслью о том, что день 29 декабря будет лучше, чем 28 декабря.

И ошибся.

* * *

В последнюю пятницу каждого месяца, в солнце и в дождь, Младший совершал обход шести галерей, своих любимых, заходил в каждую, беседовал с галерейщиками, в час дня прерываясь на ленч в отеле «Святой Франциск». Для него обход этот превратился в традицию, и всякий раз к концу дня он приходил в превосходнейшее настроение.

В пятницу 29 декабря погода выдалась как на заказ. Прохладный — не холодный воздух, редкие облачка, разбросанные по синему небу. И улицы не напоминали растревоженный улей, как частенько случалось. Жители Сан-Франциско, вообще по натуре приветливые, все еще пребывали в праздничном настроении, а потому улыбались по поводу и без оного.

После отменного ленча Младший побывал в четвертой по списку галерее и неспешным шагом направлялся к пятой. Поначалу он и не понял, откуда взялись четвертаки. Прежде чем он успел сообразить, что к чему, первые три монеты одна за другой ударили в щеку. Отпрянув, он посмотрел вниз и увидел, как они прыгают по тротуару.

Плюх, плюх, плюх!

Еще три четвертака отлетели от левой половины головы: виска, щеки, челюсти.

Когда и эти монеты запрыгали по тротуару, Младший наконец-то обнаружил их источник: монеты вылетали из вертикальной прорези автомата по продаже газет. Одна угодила Младшему в нос, вторая — в зубы.

Автомат, один из четырех, стоявших рядком, продавал не обычные газеты, стоимостью в десять центов, а богато иллюстрированный таблоид, предназначенный для мужчин и женщин, отрицающих постоянство в сексе и часто меняющих партнеров.

Сердце в груди Младшего ухало, как выстрелы из миномета. Он отступил назад и вбок, уходя с линии огня автомата.

Тут же, словно один из четвертаков угодил в ухо и включил запрятанный в голове магнитофон, в голове Младшего зазвучали слова Ванадия, произнесенные им в больничной палате в ночь после гибели Наоми: «Когда ты перерезал струну Наоми, ты положил конец воздействию ее музыки на жизни остальных и на будущее…»

Второй автомат, продававший столь же иллюстрированный журнал для геев, выстрелил четвертаком, который угодил Младшему в лоб. Следующий отскочил от переносицы.

«…Ты внес диссонанс, который будет слышен, пусть и слабо, во всех концах Вселенной…»