Край непуганых

Вскоре впереди по левую сторону между деревьями появился просвет, дорога раздваивалась, одна ее ветка шла дальше прямо, вторая резко уходила влево. Перед перекрестком я сбросил скорость, свернул, едва удержав машину от сваливания в кювет. Впереди показалась железнодорожная насыпь и поднятый шлагбаум.

Мы у цели!

…Я бы в этот момент с удовольствием издал какой-нибудь победный клич (я много раз представлял себе эту сцену и даже репетировал слова), но он вдруг стал неуместным. В сложившейся ситуации больше подходило отборное матерное ругательство. Его я и произнес.

У самой насыпи поперек дороги стоял черный «мерседес». На капоте с пистолетом в одной руке и незажженной сигаретой в другой сидел Евгений Петровский.

Всегда любил сценарии и снятые по ним впоследствии фильмы с ложными финалами. Они добавляют остроты. Удачей считается один ложный финал: зритель расслабился, оценил крутизну истории и уже собрался покинуть зал, а тут его хвать за рукав — стоять, дружище, куда ты, это еще не все! Таков, например, «Казино Рояль» с Дэниэлом Крейгом (прошу прощения за спойлер у тех, кто не видел фильма). Но высший пилотаж — два ложных финала. Вот где настоящие русско-американские горки! Авторы таких выкрутасов — мастера восьмидесятого уровня, члены секты свидетелей композитора Антонио Вивальди, который часто в своих произведениях никак не мог поставить точку и доводил слушателей до истерики. Я уж не говорю об эпилогах, ради которых зрители стали дожидаться окончания финальных титров (я еще не надоел вам своими кинематографическими аллюзиями?).

К сожалению, в моем сериальном мире такие крутые повороты встречались редко. Сценарии писались на коленке в подсобках и курилках группой замученных авторов, по ходу съемок многократно переписывались, и тебе приходилось читать текст непосредственно на площадке за десять минут до команды «мотор», потому что читать его заранее целиком не было никакого смысла.

Однако, как говорил один мой преподаватель в ГИТИСе, никакой разудалый сценарий не сравнится с жизнью.

— Браво, браво, браво, — произнес Петровский, прикуривая от бензиновой зажигалки. — Ты не так глуп, каким показался мне вначале.

— Слышал уже, — сказал я и направил на него свою пушку. — Уйди с дороги, сделай доброе дело напоследок.

— А то что? Стрелять будешь? Окей, давай разыграем тут сцену из «Быстрого и мертвого».

— Ты же свою берданку расчехлил. Значит, готов.

— Это на всякий случай.

Я и мои друзья стояли в нескольких метрах от него, выстроившись в шеренгу. Из нас только Павел и Костя не были лично знакомы с противником. Они слегка растерялись.

— Познакомьтесь, ребята, Евгений Павлович Петровский собственной персоной. Это ему Край должен сказать «спасибо» за веселые две недели. Маленький человек, жаждущий власти, любитель дергать за ниточки.

— Не надо аплодисментов, — сказал тот, взглянув на часы. — Через восемь минут здесь появится наш паровоз, мы отдадим ему честь, помашем ручками машинисту, и он спокойно припаркуется у первой платформы вокзала. А пока можешь спрашивать, если что непонятно. Поиграем в Эркюля Пуаро.

— Кто убил Курочкина и зачем?

— Матвей Сафонов, патрульный, приписанный к северному отделению полиции. Молодой дурачок вместо того, чтобы накрыть наркодилерскую точку и честно заслужить повышение, решил войти в дело. По пьяной лавке проболтался Курочкину, дал попробовать этой дури, но тот оказался крепким перцем, не проникся. Поначалу он не представлял угрозы, стучать на приятеля и коллегу здесь не принято, как и у нас, но Сафонов начал наглеть, и тогда Курочкин решил с большой помпой его взять. Ему хотелось славы.

— То есть ты завербовал Сафонова?

Петровский снисходительно усмехнулся.

— Серега, их можно брать голыми руками, они ж тут как дети. «На дурака не нужен нож». Вон как девушку свою ты завербовал, любо-дорого посмотреть…

Аня покраснела. Я мягко опустил руку ей на плечо.

— Он вышел на меня, — продолжил политтехнолог, — мы посидели в ресторане, слово за слово, парень поплыл. Я обладаю даром убеждения, ты же знаешь, на себе испытал. Позже, правда, выяснилось, что парень неуправляемый, не очень трепетно относится к инструкциям.

— Кто устроил взрыв?

Петровский цокнул языком.

— Вот тут у меня вопросы. За день до этого они сидели в «Лагуне», потом ночевали у Сафонова. Один утром вышел на дежурство, а другой еле проспался и забил на службу. Но на стадионе были оба. Увы, вечером того же дня задушенный Курочкин уже плыл вниз по течению Зюзелги, и я тебе честно скажу… — Петровский приложил руку к груди, — …взрыва я не ожидал. Кто и где достал столько тротила, кто и когда заложил его под трибунами, я понятия не имею. Знаю только, что Сафонов вышел из-под контроля — возьми хоть эту бедную девочку, его армянскую подружку, которую он приревновал и в результате замочил из чужого оружия. Я, кстати, думаю, что он в ту ночь сам был под коксом. В общем, у местных копов еще полно работы, но мне ни взрыв, ни наркоту ты не пришьешь.

Теперь уже я посмотрел на часы. Если расчеты верны, то поезд проедет мимо нас через четыре минуты.