Крайняя маза

- Мне нравится ваше имя. А как вы выглядите?

- Отвратительно! Женщины не могут пройти мимо. Крутая попа, как вы уже знаете, красивые ноги, коленки - круглые, без "ушей", тонкая талия. И, не смейтесь, большая грудь, но по мужским меркам. Да, еще у меня нежная, безволосая кожа и легкий уживчивый характер.

- А лицо?

- Я же говорил вам, что любовница у меня известная фотомодель. А модели любят появляться на людях с красивыми мальчиками.

- Знаете, что, давайте все-таки встретимся, - задышал в трубку Борис Михайлович. - Встретимся без всяких предварительных условий. Что получится то получится.

Смирнов налил вина и выпил полфужера.

- Нет. Вы можете наделать глупостей. А я... а я, довольно известный в кругах творческой интеллигенции человек, могу попасть в газеты. Мужчинам доверять нельзя...

- Ну, давайте тогда встретимся на вашей территории...

- Тоже исключено. Судя по голосу, вы непростой человек, два джипа, по всей вероятности, за вашей машиной ездят, а это дюжина свидетелей... Давайте прощаться, и не звоните мне больше. И спасибо вам за вашу попытку принять участие в моей судьбе. Без сомнения, сегодня ночью сексуальные фантазии не дадут мне спать. И, боюсь, вы будете играть в этих фантазиях главную роль... Проща...

- Подождите... Я... подарю вам три тысячи, нет, пять тысяч долларов!

- Хам! Гусары денег не берут! Если мне понадобиться мужчина, я найду его в пять минут. И он будет полной вашей противоположностью!

21. Личное кладбище.

Отложив телефон, Смирнов задумался. Сначала ему пришло на ум, что полная противоположность Борису Михайловичу - это, скорее всего, Мария Ивановна. Потом он попенял себе, что говорил, не думая, отвечал, что в голову придет. Особенно раздражало это пошлое "Гусары денег не берут". И что, как дешевая проститутка, назвал собеседника хамом. Однако, фраза за фразой, вспомнив весь разговор, решил, что выдержал испытание на "четверку". А неприятные ощущения появились оттого, что вымазался не в своем соусе.

"Настырный, собака, - покачал он головой, наливая себе вина. - Прет, как бульдозер. Такой в яме на Пономарке сам не закопается. Такого надо хоронить без песнопений после откровенного выстрела в затылок. Он же убийца, косвенный, но убийца. Он вообще хочет всех убить. Всех детей, всех женщин. Он - орудие слепой Природы, решившей всеми способами сократить численность производителей углекислоты. В Древней Греции мужеложство развелось, когда людей стало слишком много.

Вот дела! Бандит Паша, убивший почти двести человек - радетель человечества, педераст Борис Михайлович - ближайший единомышленник Природы, а я, в жизни никого не убивавший и не насиловавший, ну, кроме Паши, есть супостат. Разносчики СПИДа - гвардия Естества, а я, любитель здоровых женщин - его враг.

Нет, враг - это Борис Михайлович. Если бы на продаже возбудителя СПИДа, можно было бы заработать, он бы заработал.

Все это я придумываю, чтобы бездумно воткнуть нож ему в печень... Чтобы оправдаться перед собой.

...Однако, я его боюсь. Пашу не боялся - шел на кураже, а этого боюсь. Надо придумать, как его убить. И все до мелочей продумать. Как когда-то в горах. Сначала придумаешь, как поймать сурка, потом - как убить его, а потом - как чумного съесть. И придумывал, потому что есть очень хотелось. Ловил в удавку, убивал молотком - раз!!! по голове, со всего маха, чтобы не бить дважды, трижды, четырежды - и варил в кастрюле три часа.

Да, я его боюсь. Вошел в роль женщины и боюсь увидеть гипнотический взгляд мужчины-хозяина. Боюсь, что вгонит, свой член в мою задницу. Я ведь уже чувствую его там...

Надо убить его по-женски.

Убить по-женски? Ха-ха-ха. Пилить по мелочам в течение двадцати пяти лет? Наставить рогов, чтобы шея сломалась?"

Выпив полный фужер вина, Смирнов улегся в кровать. Бутылку и фужер предусмотрительно поставил рядом с ночником.

"Чтобы заснуть после всего случившегося, придется допить все, - думал он, устраиваясь удобнее. - Однако, пьянство пьянством, но как и где убить моего хахаля? К себе завлечь? Глупо. В его "Кадиллаке"? Опасно. В гостинице? Тоже опасно.

Надо снять однокомнатную квартиру. В тихом месте, чтобы труп можно было увезти. На Пономарку.

Да, на Пономарку. Вывезти и похоронить рядом с Пашей. Потом усесться на упавшее дерево и смотреть. Смотреть на дело своих рук. Нет, в этом что-то есть... Две могилы - это уже коллекция. Можно будет приходить туда, как на кладбище, и вспоминать:

"...Это Паша Центнер. Первенец. Октябрь две тысячи первого. Сам пришел, сам закопался".

"...А это Борис Михайлович... Любопытная была охота! Как он бежал на меня, бежал, расстегивая ширинку. А я его на перо насадил".

А потом, когда могил будет много:

"...А это г-н N, последний трофей. Я убил его без излишеств... Простенько и со вкусом... Опыт - есть опыт. Что-то он из человека выхолащивает".

Черт! Может быть, я еще не убийца, но психология убийцы разворачивается во мне стремительно. Значит, я был им втуне. Значит, убийца сидел во мне. И они просто вытащили его на свет божий.

В восьмом классе я плакал над тельцем убитой мною голубки. Убитой из рогатки.