Крайняя мера

Потом Джейн долго рвало, и Генри бережно поддерживал склонившуюся за борт девушку.

— Почему? За что? — обратилась она наконец к Грэшему с мучившим ее вопросом.

Генри ничего не ответил и лишь крепче прижал к себе любимую. В это время Манион и остальные члены команды пытались определить, где они находятся, и предпринимали необходимые меры, чтобы взять другое судно на буксир.

В самом деле — почему? Почему за ним устроили охоту на реке? Почему жизнь состоит из череды бесконечных, больших и малых страданий, которые неизменно заканчиваются смертью и сопровождаются запахом свежей крови?

Грэшем не знал ответа ни на один из вопросов. Впрочем, последний вопрос человечество задает на протяжении всего своего существования, но никому еще не удалось дать на него вразумительный ответ.

Генри держал в объятиях Джейн, оплакивая в душе гибель наивной невинности.

Глава 5

Дома Грэшема переполнял гнев, и остаток ночи он провел без сна. Плакать Генри не умел, во всяком случае, никто не видел его слез.

Он хорошо знал жизнь. Две трети младенцев умирали, успев прожить лишь несколько месяцев, так как оспа, малярия и чума врывались без предупреждения в богатые и бедные дома. Судьба предлагает человеку лишь один путь: живи, пока можешь жить, и сражайся с силами, которые обрекают всех людей на вечное пребывание в темнице и дают им возможность узнать всю правду о своем узилище, не предоставляя ни единого шанса из него вырваться. Посмейтесь над недолговечностью и мимолетностью человеческой жизни.

Сегодня Грэшемом овладело отчаяние, темной волной захлестнувшее душу, не оставив ни единой искорки надежды. Такие приступы случались с ним редко, но они захватывали все его существо и представляли угрозу для рассудка. Грэшем чувствовал, как по телу пульсирует кровь, и особенно ясно понимал, что это биение жизни легко освободить из темницы одним неуловимым движением кинжала или ножа в искусной руке. В висках стучал тяжелый молот, отдаваясь нестерпимой болью в глазницах, и все труднее было справиться с непреодолимым желанием выпустить бушующую кровь на свободу с помощью спасительного клинка. Она рвалась на волю из опостылевшего тела, словно бьющиеся о неподатливые бревна матросы, попавшие в ловушку между палубами пострадавшей при шторме «Марии». Достаточно одного легкого движения, и бешеный стук утихнет, боль уйдет и наступит свобода. Но он трус. И никогда не решится на такое. «Так всех нас в трусов превращает мысль», — черт бы побрал этого Шекспира, но ведь он прав!

Грэшем давно утратил наивную невинность, и выживание стало для него делом чести, а не необходимостью. В душе он понимал, что Джейн, как и все мыслящие люди, узнает первые радости и горечь утрат, и наступит день, когда отчаяние будет терзать ее душу. Однако боль не становится меньше от понимания ее неизбежности. Убив человека, Джейн погубила частицу самой себя. По-другому не бывает. Жизнь и смерть всегда идут рука об руку, и теперь по крайней мере есть надежда, что они встретятся в аду. Но еще раньше Грэшем с неохотой признал, что без Джейн любой рай превратится для него в преисподнюю.

Генри отнес Джейн в постель и подошел к видавшему виды сундуку, который в последнее время открывал очень редко. Порывшись в его содержимом, Грэшем извлек склянку с красноватой жидкостью и открыл ее. В ноздри ударил странный запах, вызывая в памяти Шотландскую низменность, где много лет назад Генри корчился на походной койке, моля о капле благословенной жидкости, способной унять нестерпимую боль и погрузить в сонное оцепенение. Заветное снадобье раздобыл старый ординарец, и Грэшем не знал ни его происхождения, ни состава. Уже будучи в Лондоне, он посетил одного из лучших аптекарей, предпочитавшего уединенную жизнь, и описал ему цвет, запах и вкус снадобья, а также действие, которое оно оказывает на измученное тело, и опустошенный разум. Аптекарь понимающе кивнул и вышел из комнаты, а несколько минут спустя вернулся, держа в руках маленькую склянку.

— Вы получали лишь мизерную долю содержимого склянки. Будьте осторожны, это снадобье во много раз сильнее того, что вам давали раньше. Его следует принимать маленькими дозами в крайних случаях, чтобы избавиться от телесных и душевных мук, иначе оно превратит вас в своего раба, — предупредил аптекарь.

Все эти годы Грэшем строго следовал совету аптекаря, и сейчас ему вдруг пришло на ум, что действие лекарства напоминает их отношения с Сесилом: только малыми дозами и в случае крайней необходимости, иначе можно погибнуть. Он насильно влил Джейн в рот несколько капель. По собственному опыту Грэшем знал, что тяжелое забытье, вызванное действием снадобья, скоро перейдет в здоровый крепкий сон. Два главных лекаря, время и сон, помогут Джейн если не забыть, то смириться с тем, что произошло, и жить дальше. Сейчас он не в состоянии облегчить любимой боль, но он поможет преодолеть первое страшное испытание, выпавшее на ее долю.

Еще раз взглянув на спящую девушку, Грэшем позвал к ней Марту, а сам предался невеселым размышлениям.