Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая

Антон почувствовал, как жена украдкой пинает его ногой по туфле, и посмотрел на Дилару. Та саркастически прищурилась, указывая взглядом на девицу, типа, тёлочка подмазывается к более выгодному мужику, ищет место потеплее, и тут же незаметно скосила глаза в глубь вагона, мол, гляди. Антон осторожно проследил её взгляд и увидел, как компания из троих молодых мужчин, с которыми девица появилась в вагоне во время эвакуации, смотрит на свою попутчицу хмурыми взглядами. Один из молодых людей глядел с плохо скрываемой злостью, и это не укрылось от Антона даже в полумраке.

– Наверху радиация, – тем временем отвечал Порфирьев, скользя по собеседнице равнодушным взглядом оценщика, промышляющего на каком-нибудь древнеримском рынке рабов. – Жёсткое излучение, выделяющееся в момент термоядерного взрыва, это поток нейтронов и гамма-лучей, исходящих из зоны взрыва. Оно смертельно на дистанции в среднем трёх километров, в зависимости от мощности заряда. Поражающее действие проникающей радиации основано на ионизации живых клеток и молекул, приводящей к гибели. При подрыве нейтронных боеприпасов нейтроны составляют до восьмидесяти процентов жёсткого потока, что практически не оставляет шансов для человека и прочих живых организмов. Но длительность действия проникающей радиации ограничивается, как правило, пятнадцатью-двадцатью секундами. А различные препятствия на пути излучения уменьшают его интенсивность. Например, десятисантиметровый слой бетона или тридцатисантиметровый слой дерева уменьшает радиоактивный поток в два раза. Двухметровый слой грунта срезает проникающую радиацию почти полностью, а на нашей глубине она вообще не страшна. Но кроме проникающей радиации есть ещё радиоактивное заражение местности, и в нашем случае оно гораздо опасней.

Слушающая Порфирьева девица уже не выглядела источником позитива, и Антон понял, что весь вагон молчит и напряжённо слушает объяснения брутала, из-за чего глухой гвалт и хлопки выстрелов, доносящиеся со станции, стало слышно отчётливее. Похоже, беспорядки там были далеки от окончания.

– Но… – неуверенно произнесла девица, – мы же погибнем без воздуха… Если на поверхности радиация, может, лучше попытаться раскопать один из тоннелей и пешком добраться до соседней станции?

– До какой именно? – поинтересовался Порфирьев. – И кто сказал, что там будет лучше, чем здесь? С одной стороны у нас станция «Киевская», в том районе имеется секретный бункер связи. Бункеру больше ста лет, из наших противников о нём не знает только ленивый, и не факт, что там, на площади Европы, сейчас безопасней, чем здесь. С другой стороны станция «Арбатская». Вся подземная секретная и не только инфраструктура, связанная с Кремлём, находится к ней гораздо ближе, чем к нам. Надо быть клиническим оптимистом, чтобы надеяться на то, что по Кремлю все забудут стрельнуть сотню-другую раз. Лично я очень сомневаюсь, что из прилегающих к нам станций есть место более безопасное, чем наше.

– Но рядом с нами МИД! – не выдержал тот самый мужчина, что с ревностью следил за широкобёдрой черноглазой красоткой. – Это вы называете безопасным соседством?

– Министерство иностранных дел во время ядерной войны бесполезно, – флегматично парировал Порфирьев. – Оно не руководит пусками и не назначает цели. Выкапывать для не несущих боевой нагрузки бюрократов мощный хорошо защищенный бункер нет смысла. Их эвакуировали по секретному метро куда следует, согласно соответствующим инструкциям. Вход в секретное метро в здании МИД есть, что ещё надо? Так что шансов у нас побольше будет, чем у соседей. И потом, никто не знает, как сильно завалены тоннели. Может, завал длиной в десять метров, а может, тоннели сложились по всей своей протяжённости. Единственный реальный шанс выбраться – это через выход.

– Но там же радиация! – возразил мужчина. – Вы хотите сказать, что мы обречены и просто должны выбрать, от чего именно умрём?!