Крах однополярного мира

Нынешнее программирование групп пользователей/потребителей осуществляется на основе огромных, постоянно пополняемых массивов поведенческих данных. Сегодня они состоят из трех компонентов. Одна часть данных принадлежит владельцам платформ, поисковиков и ресурсов интернета. Другая — производителям операционных систем для гаджетов, прежде всего Apple и Google. Третья — производителям «умных вещей», информация от которых поступает как телекоммуникационным провайдерам, так и производителям. Сегодня крупнейшие информационные компании имеют хранилища поведенческих данных, не только сравнимые, но, видимо, даже превышающие емкость нового дата-центра АНБ в Юте. Причем все эти данные компании получают с полного согласия пользователей.

Помимо того, что компании используют поведенческие данные в своих целях, они легально продают их на сторону, в первую очередь — брокерам данных. Крупнейший из них, Axiom, располагает поведенческими архивами почти на миллиард жителей планеты, включая все основные страны, кроме Китая. В среднем профиль данных на одного человека имеет от 120 до 150 параметров.

Помимо интернета вещей, все активнее пробивает себе дорогу интернет имплантатов. Сейчас уже более 2 % американцев используют имплантаты, имеющие, наряду с автономной, также удаленную систему управления через интернет. Сейчас это, в основном, кардиостимуляторы и церебральные имплантаты. По мнению медиков, до 2020 г. не только резко снизится стоимость имплантатов, но и появятся имплантаты нового поколения, созданные не из синтетических, а из органических веществ, полученных в результате достижений синтетической биологии. В ближайшие 5-10 лет до 20 % американцев будут иметь программируемые извне имплантаты в теле. Как в случае с интернетом, через 5–7 лет вслед за Америкой в биоинформационное будущее устремятся и другие страны.

Таким образом, к психологическому и поведенческому программированию в ближайшие годы добавится биофизиологическая алгоритмизация. Впору говорить о переходе от стадии «человека разумного» к стадии «человека программируемого».

Эту тенденцию уже давно заметили наиболее проницательные мыслители. Один из трех наиболее цитируемых исследователей в области философии и психологии сознания Д. Деннет утверждает: «Возможно осуществить человеческое сознание в машине. В конечном счете, машина — мы сами. Мы — роботы, сделанные из роботов, сделанных из роботов. Мы невероятно сложны, триллионы подвижных частей. Но все это роботизированные части. Здесь нет никакого чуда». Деннет рассматривает сознание, как случайную устойчивую композицию из мемов. Ведущий нейропсихолог-когнитивист Т. Метцингер вообще отрицает наличие у человека сознания как особого феномена: «Хотя наш мозг создает тоннель эго или сознание, в этом тоннеле никто не живет. Мы живем посредством этого тоннеля и сквозь него, но не существует никакого «человечка», который заправляет всем у нас в голове. В мире не существует такой вещи, как Я или психики. Биологический организм как таковой не есть Я. Эго — тоже не есть Я. Оно представляет собой только форму контента представлений — контента я-модели, активированной в мозгу. Я — это иллюзия». Позиции Деннета и Метцингера являются мейнстримом не только для большинства современных нейропсихологов, но и, что более важно, для политиков, финансистов, политтехнологов, разработчиков программ и сервисов.

Последние 15 лет нарастающими темпами идет процесс целенаправленного изменения человека как разумного, обладающего развитой психикой, социального существа со свободой воли. Сама деятельность, ее информационная среда и материальные факторы подавляют в человеке процессный, недезъюнктивный (если пользоваться термином В. Брушлинского), творческий контур психики и мышления, замещая его дезъюнктивным, операционным и алгоритмическим.

Антропологический переход

Подавляющее большинство авторов — пожалуй, за исключением Н.Бострома и Р.Курцвейла, — сводят происходящие на наших глазах процессы и перемены к производственной революции. Однако, внимательное изучение этих тенденций в контексте глобальной человеческой истории позволяет сделать качественно иной вывод. Хотя первооткрыватели третьей (или четвертой) производственной революции подчеркивают ее принципиальную новизну по сравнению с тем, что было раньше, объективные факты говорят об ином. На конференции 2017 г. в Чикагском университете по вопросам истории науки и техники было справедливо отмечено, что практически все технологии и нововведения новой производственной революции имеют корни в 60-х-70-х годах прошлого века. Это относится к программно-аппаратным разработкам в области искусственного интеллекта, робототехнике, для мобильных коммуникационных устройств и т. п. В начале XXI века уровень производственно-технического развития позволил в полной мере реализовать научные разработки 60-х-70-х годов. Именно это инженерное освоение научного потенциала эпохи Холодной войны и является прочным фундаментом четвертой производственной революции.