Крах плана Шлиффена. 1914 г.

«Потеряв голову», немецкое Верховное командование ослабляет и без того ослабленное оперативно-стратегическим планированием после 1906 г. направление главного удара (1-я, 2-я, 3-я армии) и отправляет массу войск с одного фронта на другой. При этом 11-й армейский и Гвардейский резервный германские корпуса все равно не успели ни к перелому борьбы за Восточную Пруссию, ни смогли вернуться к перелому в Битве на Марне.

В этой связи весьма странными представляются мнения некоторых исследователей Второй мировой войны, прибегающих к сравнению ее с периодом Первой мировой войны. Например: «Мольтке обвиняют за отправку двух корпусов на Восточный фронт, но каков был бы прок в полуокружении французской армии, если бы в это же время русские ворвались в Берлин? А такая перспектива была вполне реальной»[112]. Германское командование на Востоке – штаб 8-й армии – прекрасно обошелся и без этих двух корпусов. Разгромив 2-ю русскую армию, немцы все равно успешно сдержали бы 1-ю русскую армию, уступавшую 2-й армии в силах. Сосредоточенная под Варшавой 9-я русская армия, нацеливаемая на Берлин, была переброшена под Люблин, против австрийцев.

Но и без того Шлиффен допускал и сдачу Берлина во имя победы над Францией. Рисковать собственной столицей может лишь тот полководец, что вполне уверен в моральной стойкости собственной воюющей нации. Германцы показали этот пример в Первой мировой войне, и потому германский Большой Генеральный штаб был готов пожертвовать Берлином во имя победы в войне. Еще фельдмаршал Х. фон Мольтке-Старший, готовясь в 1870 г. к удару по Франции, допускал, что австрийцы, буде они вступят в войну против Пруссии, могут занять Берлин. Ну и что? Мольтке разработал план решительного контрнаступления на Вену, что нивелировало бы любые успехи австрийцев под немецкой столицей. Разумеется, только после разгрома Франции.

Таким образом, говорить о падении Берлина как залоге проигрыша войны – это неверно. Немецкий Генеральный штаб, тремя поколениями планируя войну на два фронта, всегда был готов на временную сдачу столицы, лишь бы, разгромив одного из врагов (Францию), всей мощью обрушиться на другого врага. Мольтке и Шлиффен планировали войну современности, ориентирующуюся на уничтожение живой силы противника, а не на старину, придающую выдающееся значение географическим пунктам, даже если они являются и столицей государства.

В текущей реальности августа 1914 г. германцы вполне успевали реализовать «План Шлиффена» за то время, в какое русские ни в коей мере не имели возможности организовать угрозу удара по Берлину – так что никакой «реальной перспективы» в августе – сентябре для наступления на столицу Германии русские не имели. Сибирские корпуса сосредоточивались в русской Польше только в середине сентября. Германская 8-я армия, отбив первую русскую атаку в Восточной Пруссии и блокировав наступательные усилия 1-й русской армии крепостью Кенигсберг, могла продержаться те недели, что требовались Шлиффеном для победы над Францией.

Разница лишь в том, что без немецкой поддержки русские смогли бы нанести куда более тяжелое, нежели получилось в Галиции, поражение австрийцам. Однако Шлиффен вполне допускал «размен» Вены на Париж, и был в этом абсолютно прав, так как при данном «размене» Россия не смогла бы устоять перед мощью переброшенных из побежденной Франции германских армий. Переброска двух корпусов на Восток стала той решительной причиной, что определила исход мирового конфликта в пользу Антанты. Слишком много ошибок допустило французское командование при развертывании, чтобы своевременно нивелировать стратегическое преимущество германского оперативного планирования.

В то время как на обоих фронтах определялась судьба войны, 70 тыс. штыков и сабель преспокойно катили через всю Германию в эшелонах с Запада на Восток. Причина этому – в корне неверная оценка сложившейся ситуации и во Франции, и в Восточной Пруссии Х. Мольтке-Младшим. Француз уничижающе пишет о Мольтке: «Во время войны он дает себя смутить русским наступлением, у него уже с самого начала не хватает духа, и, что уже совсем неблагоразумно, он ослабляет маневренное крыло, отнимая у него два корпуса. В течение операций с его стороны не видно никакого руководства. Когда он случайно желает вмешаться, то напрасно прикрывается именем императора; он не пользуется никаким авторитетом, его не слушают»[113].