Крах проклятого Ига. Русь против Орды

Однажды лекари позволили Пересвету погулять во дворе замка, подышать свежим воздухом. На этой прогулке Пересвет неожиданно столкнулся с еще одним пленником крестоносцев, им оказался Василий Иоаннович, родной брат смоленского князя Святослава Иоанновича. Василий Иоаннович был цел и невредим, поскольку сам сдался в плен. Выяснилось, что раненый конь сбросил Василия Иоанновича наземь в тот момент, когда полки Ольгерда и Кейстута начали отступать под натиском тевтонцев. Дружинники Василия Иоанновича разбежались, как зайцы, бросив его на произвол судьбы. Вспоминая подробности той битвы, Василий Иоаннович так и сыпал нелицеприятными отзывами о своих трусливых гриднях, о не менее трусливом Ягайле, об Ольгерде и Кейстуте, показавших себя совершенно бездарными полководцами.

«Тевтонцев было в два раза меньше, чем ратников под стягами Ольгерда, тем не менее рыцари обратили в бегство наши полки с первого же натиска! – возмущался Василий Иоаннович. – Литовские князья и воеводы храбры и грозны, лишь сидя за пиршественным столом с пьяными рожами, а на деле они токмо улепетывать и горазды! Эх, горе-воители!»

Ругая Ольгерда и Кейстута, простоватый Василий Иоаннович проболтался Пересвету о том, что литовские князья перед самым походом в Пруссию подбивали его извести ядом или подослать убийц к смоленскому князю Святославу Иоанновичу. Мол, у таких людей, как Ольгерд и Кейстут, нет ни чести, ни совести! Пересвет презрительно усмехался в душе, слушая лживые речи Василия Иоанновича, который заявлял ему, что он якобы с негодованием отверг столь гнусное предложение литовских князей. Василий Иоаннович и не догадывался, что Пересвет был невольным свидетелем той тайной беседы между ним и литовскими князьями.

Еще Василий Иоаннович поведал Пересвету о том, что между его родней и властями ордена идут переговоры о выкупе его из неволи.

«Скоро я вернусь домой, – молвил Василий Иоаннович, – и впредь никогда не выйду на рать под стягами Ольгерда и Кейстута! Пущай эти надменные язычники сами воюют с крестоносцами!»

В конце марта пришел выкуп за Василия Иоанновича, которого тевтонцы без промедления отпустили на волю.

Пересвету было известно, что в соседнем замке томятся в неволе около четырех сотен литовцев и жемайтов, угодивших в плен в ходе сражения на реке Рудаве. Через того же Василия Иоанновича Пересвет узнал, что Ольгерд и Кейстут торгуются с крестоносцами, желая вызволить из плена своих людей и при этом не желая выплачивать немцам слишком большой выкуп. На время ведения этих переговоров Ольгерд и Кейстут заключили перемирие с Тевтонским орденом.

Когда Василий Иоаннович покинул Рудавский замок и уехал на Русь, все нужные ему сведения Пересвет стал узнавать от Эггона и Гертруды, с которыми у него сложились дружеские отношения.

При посредстве Василия Иоанновича Пересвету и Будивиду удалось связаться со своими родичами в Брянске, которые тоже известили власти ордена о своей готовности выплатить за них выкуп. Пересвет помимо этого узнал, что его отец сумел выйти живым из сечи на реке Рудаве. Порадовался и Будивид, узнавший, что его брат Ердень и племянник Кориат также сумели уйти за Неман вместе с поредевшими полками Ольгерда и Кейстута.

В апреле лекари сняли с Пересвета ремни и повязки, так как его рана затянулась, а ключица срослась. Поднялся на ноги и Будивид, почти оправившийся от своих тяжелых ран. Теперь Будивид, как и Пересвет, днем или вечером частенько выходил на прогулки во внутренний двор крепости. Если в дневное время Пересвет охотно составлял компанию Будивиду, то по вечерам он предпочитал уединяться где-нибудь с Гертрудой. За два месяца пребывания в плену Пересвет уже мог довольно сносно изъясняться по-немецки, вполне обходясь и без помощи ворчливого Будивида.

Однажды застав Пересвета и Гертруду целующимися в крепостной конюшне, Будивид не преминул при случае напомнить своему юному собрату по несчастью о невесте, которая ждет его в Брянске.

«Неужто ты уже позабыл про красавицу Чеславу, младень? – попенял Пересвету Будивид. – Неужто променял ее на прелести смазливой немки, которая и речи-то славянской не разумеет! Греховодничаешь и в ус не дуешь, дурья башка! Немцы нам враги испокон веку, а ты с немкой путаешься, ласки ей даришь. Увидели бы сие непотребство твой батюшка и отец Чеславы, что бы они сказали на это?»

Пересвету стало стыдно перед Будивидом. Он и впрямь очень редко вспоминал про Чеславу. Заботливая и ласковая Гертруда с некоторых пор целиком завладела всеми его помыслами.

Часть II

Глава первая

Ансельм фон Райс