Крах Путинской России. Тьма в конце туннеля

Но были и иные диктатуры. Другие хунты-военные клики. Те, которые, наоборот, отбирали у народа социальные гарантии, опускали его жизненный уровень, закрывали массу предприятий, ставших с либерально-монетарной точки зрения «нерентабельными». Это — военные правители Аргентины и Чили в 70 — 80-х гг. ХХ века. Диктаторы-деградаторы. При них (когда осуществлялись железной рукою рыночные «реформы» по МВФ и Гарварду) невыплата пенсий, прозябание миллионов людей на нищенские зарплаты, утренние путешествия на работу по нескольку миль (ибо автобус стал дорог) стали страшной реальностью. Равно как и тайные тюрьмы для недовольных, и похищения их, и секретные казни оппозиционеров. Со сбрасыванием людей с вертолетов то в океан, то в тропические реки, кишащие аллигаторами и пираньями.

Для рыночно-либерального (неофеодального) «антикризиса» на Западе понадобится что-то подобное. Может, и не столь прямолинейно-грубое, но все же… Благо тайные тюрьмы и пытки в «негосударственных структурах» уже использовались США после 2001 г. Что мешает применить то же самое уже не к «международным террористам», а к оппозиционерам, буде они возникнут?

Причем мы можем смело прогнозировать усиление именно фашистского элемента. Ибо левые силы, начавшие свой бурный подъем на Западе в 1999 г. с выступлений в Сиэтле, оказались на поверку слишком поверхностными, организационно беспомощными. Вместо того чтобы реально бороться за власть, они увлеклись постмодернистскими представлениями-перформансами вроде метания пакетов с майонезом и арт-пиар-акций. И потому, как справедливо замечает видный теоретик левого движения Борис Кагарлицкий, нарастание глобально-системного кризиса капитализма после осени 2008 г. застало их врасплох. Они не смогли отобрать власть у прежней «элиты». Не оказалось у них сплоченных политических структур.

«…Мировой кризис, разразившийся в 2008 году, поставил под вопрос принципы неолиберализма, заставив усомниться в них даже тех, кто недавно сам их проповедовал. Но с этого момента «агитация действием», являвшаяся главной формой антиглобалистского движения, потеряла смысл.

На повестку дня встал вопрос о конкретных программах социально-экономических преобразований, о политических инструментах и методах, с помощью которых преобразования будут достигнуты. Возник парадокс: на фоне бурного роста антикапиталистических или, во всяком случае, критических настроений в массах левые активисты оказались растерянными, беспомощными и не способными извлечь выгоду из ситуации.

Пренебрежение теорией, организацией и политикой было естественной реакцией на оппортунизм социал-демократии, на крах коммунистических режимов и партий. Но теперь обнаруживалось, что аполитичные левые беспомощны.

Реальные успехи были достигнуты лишь там, где левые были организованы политически. Например, в Латинской Америке. Умеренные левые в Бразилии или Аргентине удержали власть, ничего не делая и ничего не меняя. Радикальные правительства в Венесуэле, Боливии и Эквадоре выдержали мощный натиск своих противников, но устояли, объясняя все свои трудности губительным воздействием капиталистического кризиса, за который они не несут ответственности. Однако трудностей у них становится все больше. И как бы ни восхищались романтичные молодые люди в России, на Украине и в Западной Европе подвигами латиноамериканцев, в конечном счете судьба «пылающего континента» зависит от того, как развиваются события в Старом Свете.