Крах всего святого (СИ)

– И вот спустя пару часов, – продолжил Тома, – закончив с трапезой, я решил заняться тем, чем собственно и был должен – спросив у селян, не беспокоит ли их какая-нибудь нечистая сила. О, беспокоила да еще как! Так что задержался я надолго. Битые дни я охотился на фейри портящих молоко, караулил баргестов на местном кладбище и пытался найти норы цвергов. И, в конце концов… – Тома сделал нарочито длинную паузу. – Не нашел ничего. Ни следа хоть какого-нибудь чудища, хотя селяне наперебой уверяли меня, что их деревня – просто рассадник нечисти и колдовства. Раздосадованный, я поехал дальше – и в следующей деревне меня ждало тоже самое; беготня за призраками да ловля фантомов. Но вот в третьем селении…

Подождав, пока двое других Мечей подъедут чуть поближе, Тома продолжил:

– В нем мне рассказали об одной старухе, живущей на отшибе неподалеку от леса. Говорили, что она умеет превращаться в дым, а с помощью порчи уже загнала в могилу несколько жителей. Наученный горьким опытом я решил, что это очередные домыслы, но все-таки решил проследить за ней – так, для успокоения души.

Следующей ночью я расположился на высоком дереве – позевывая, я вполглаза наблюдал за домом предполагаемой колдуньи. И вот скрипнула дверь – старуха выскользнула в ночь и крадучись принялась пробираться к деревне. Сон как рукой сняло – едва не упав с ветви, я мигом слез на землю и проследовал за ней. И что же я увидел? Остановившись около одного из домов, она начала что-то бормотать себе под нос и перекидывать через забор куриные кости. Спустя несколько мгновений она прошла к следующему двору, а за ним к другому, пока не обошла всю деревню. Закончив, она вернулась домой, а я…

– Выбили дверь и убили колдунью прямо на месте? – выдохнул худой паренек по имени Марселон, тараща на великого магистра огромные глаза, выглядывающие из замотанного шарфом лица.

– Терпение, мой юный друг. Зная, что колдовство имеет наибольшую силу лишь ночью, я еле дождался рассвета, изнывая от праведного гнева. Едва первые лучи солнца упали на землю, как я ворвался в дом той женщины, чтобы обвинить ее в чернокнижии и представить перед судом ордена. Увидев меня, старуха открыла рот, и…

– Попыталась вас околдовать? – вновь перебил его Марселон,

– Попыталась заткнуть тебе рот, – пробурчал Рене – невысокий мрачный парень, проронивший за поездку едва ли с десяток слов. Смутившись, Марселон поплотнее закутался в плащ и больше не произнес ни звука.

– Ох, если бы, – ответил Амадиу. – Растянув беззубый рот в улыбке, она бросилась мне на шею с криками «Сынок!» и пыталась накормить какой-то бурдой из котелка, что прятала под кроватью. Судя по запаху использовала она его не совсем по назначению… Еле вырвавшись из ее объятий – все еще думая, что она лишь притворяется, дабы избежать справедливого наказания – я перевернул с ног на голову весь дом, но не нашел ничего, что могло бы хоть как-то связать ее с колдовством. И дымом она так и не обернулась – так, к слову, хотя думается, вряд ли причиной было лишь стеснение.

– То есть она… – протянул Жерм.

– Оказалась не ведьмой, а простой сумасшедшей, – пожал плечами Амадиу. – Но для успокоения крестьян я зачитал ей приговор и заставил публично отречься от черной магии – что она с радостью и сделала, думается, даже не понимая, что говорит. А чудовища, в существовании которого свято клялся охотник, просто-напросто не существует. Пускай он и верит в него как в настоящее. Это мой первый урок – вам не хватит и десяти жизней, если вы будете гоняться за каждым слухом.

Некоторое время они ехали молча, пока неофиты переваривали его слова, но, в конце концов, Марселон все же не выдержал.

– Великий магистр, но как тогда отличить ложь от правды, выдумку от настоящей твари, а суеверие от колдовства?

– Хороший вопрос, – Тома поправил шляпу. – Но, увы, понимание этого приходит лишь с опытом. Брукса или вирм не станут пугать детей, путать хвосты кобылам или заниматься другой подобной ерундой. Это твари – опасные звери и движет ими лишь жажда плоти. А колдовство… колдовство – не звериные кости, самодельные амулеты и травы, растущие в полночь за кладбищем. Поверь – увидев настоящее колдовство хоть раз мельком глаза, ты без труда отличишь его от шарлатанских фокусов.

«А еще ни один селянин в здравом уме не укажет на настоящую ведьму или ворожея. Потому что Мечи уйдут, но соседи останутся, причем весьма «благодарные» за исчезновение единственной на всю округу повитухи», – подумал Амадиу, но не стал произносить это вслух. Он и так дал всем троим немало пищи для размышления.

– У меня дядю раз чуть баргест не сожрал, – не выдержал Марселон. – До самой околицы вел, пока тот на сарай не залез. Зверюга его до самого утра караулила...

– Это не тот ли дядька, что корзину вместо шляпы носит? – хмыкнул Жерм. – Ты сам рассказывал, что он ума лишился от пьянства.

– Так он после того случая пить и начал, – с легкой обидой протянул Марселон.

– Видел я твоего дядю раз, – фыркнул Рене. – Судя по харе, бутылку ему еще в люльку сунули.

– Эй!