Краплёная масть

— Могу я считать, что доставил вам письмо в целости и сохранности, — с надеждой спросил Аскерон, глядя на сохнущий листок.

— Я к вам претензии не имею, — великодушно сообщил Тилешко, неимоверно счастливый тем, что письмо осталось в его руках. Аскерон тут же раскланялся и хотел отправиться собирать остальные письма, сохнущие на повороте реки, но Тилешко, набравшись смелости, попросил:

— Вы не могли бы прочитать моё письмо?

Вестник Аскерон озабоченно поднял письмо, опасаясь, что не сможет прочитать смытые водой слова. Он начал читать с надписи на обратной, адресной стороне листа:

«Доставить письмо Тилешко, живущему в герцогстве Дангория».

Тилешко и кот Комка захлопали, точно они встречали заезжего комедианта, работающего за кров и еду. Аскерон, остановившись и переждав аплодисменты, перевернул лист и продолжил:

тб угробть лихдея

отметкой тра Комара,

чеыре Мотылка, бля,

заитой тау я добра.

Ищи руз, твй вектор ое,

у отметка руке.

сл бабочки етй очнь,

комар у тв щеке.

сокрушиш основу,

целуя йо врага,

уть отя страсти со,

уь бня донага.

Тилешко замер, вместе с котом, поражённый мудростью читающего, а потом юноша спросил, смущённый текстом письма:

— Простите, кого я должен поцеловать?

— Целуя йо врага, — расшифровал Аскерон, опасаясь, что Тилешко передумает и не подтвердит целостность письма.

— А эти Мотылки, они, почему ругаются? — спросил Тилешко, стесняясь того, что не очень сведущий в способности понимать смысл присланного письма.

— Из-за отметки Комара, — сообщил Аскерон, полагая, что точно передает содержание прочитанного. Тилешко не стал продолжать расспросы, опасаясь обнаружить свою несостоятельность, и поблагодарил Аскерона за его терпеливость. Аскерон, отпущенный Тилешко, глубоко вздохнул и побежал спасать остальные письма.

— Что-то он не договаривает! — сказал сеньор Команчо, подозрительным взглядом провожая вестника, а Тилешко, узрев свою шляпу в кустах, побежал её спасать.

«Получилось лучше, чем я предполагал», — подумал Кадерат, размышляя о том, что человек – самое непредсказуемое животное во Вселенной, непрерывно увеличивающее энтропию всего сущего.

***

Хоббо решал ужасную дилемму, поставленную парадоксальной жизнью перед несчастным момом. Исходя из принципов гостеприимства, он должен приютить незнакомцев у себя дома хотя бы на время. Но, если об этом узнает Приобщённый Мом, то Хоббо, в лучшем случае, грозит отлучение от общества сородичей, так как первое правило гласит: «Момам категорически запрещается показывать путь к своему дому, чтобы не навлекать опасности на всё племя момов».

Хоббо подумал, что если он никому не расскажет о своих посетителях, то никто и не узнает. Когда они дошли до дома Хоббо, там стало ужасно тесно и все поняли, что долго здесь они не задержаться. Как-то сразу завели разговор о том, что нужно добраться до королевства Аморазон.

Аэлло знала путь, по которому она летела, а вот по земле проводник из неё никудышный. Зарро, имея общие представления о планете Дакорш, не знал детали, а Юра детально знал только цирк Рози и, немного, цирк Рибо. Александра, знакомая с планетой меньше всех, больше молчала и слушала других. Хоббо, слушая эти разговоры, понял, что ему придётся вывести этих людей. Данное обстоятельство не пугало его, так как время, проведенное рядом с Аэлло, Хоббо считал счастливым.

Они сидели вокруг вынесенного на улице стола, на котором стояла глиняная тарелка с кучей грибов трутто, разместившись, кто как, кто на камне, кто просто на траве. Зарро стоял, прислонившись возле окна к скалистой стене дома, и смотрел вдаль, на открывающуюся панораму цирка Баг. «А здесь красиво!» — подумал Зарро, представляя, как мом Хоббо сидит на стульчике перед домом и наблюдает эту красоту.

Быстро бегущие облака проплывали мимо, отражаясь в зеркале озера внизу, а когда достигали гор, то чесались об их вершины, расплываясь длинными космами. Подножия гор заливали тёмно-зелёные волны деревьев, пятнами выделяя разные породы, в то время как выше растительность ограничивалась кустарником и травой.

Мом Хоббо наблюдал за гостями, которые по кусочку бросали в рот грибы трутто, и считал, сколько штук они съели. Данный подсчёт не являлся крохоборством, а имел цель предупредить их от переедания, которое грозило галлюцинациями. Наблюдая за другими, он забыл, сколько съел сам и обеспокоенно проверял внутреннее я, не стало ли оно двоиться.

Появившийся перед ним образ мома Скобы, его соседа, говорил о том, что Хоббо, всё-таки, переел, так как сосед ушёл в цирк Чахо и не мог так рано вернуться.

— У тебя гости? — спросил мом Скоба, рассматривая Аэлло и Александру, а на мужчин даже не глянул – они его не интересовали. Хоббо не стал отвечать видению, чтобы не пугать сидевших вокруг стола гостей, полагая, что видение скоро исчезнет.