Красавица и чудовище

— Нет. Мы с Конгом никогда не ладили, а я вам уже сказала, что в то время мы еще не были знакомы с Мишель.

Она снова посмотрела на часы.

— Еще несколько вопросов, — попросил я.

— Конечно, просто моя клиентка уже вся извертелась.

— Мне непонятно одно.

— Что?

— Если, как вы говорите, Харпер несколько раз угрожал Мишель и раньше…

— Так оно и было.

— Почему же, по-вашему, именно в этот раз его угрозы перешли в физическое насилие?

— Пойдите спросите у него, — сказала Салли. — Не думаю только, что вам повезет. Я ведь вам сказала: Конг не из тех, кто раскроет душу и сердце.

Перед моими глазами всплыла картина предварительного допроса в кабинете Блума, когда Харпер так искренне, из глубины души, сказал: «Я любил ее больше жизни». Я вспомнил о том, как безудержно он рыдал, закрыв лицо громадными ручищами, рыдал так отчаянно, будто сердце у него вот-вот разорвется.

Я поблагодарил Салли за то, что она уделила мне столько времени, и вышел из салона на яркое, слепящее глаза солнце.

Глава 5

Мой партнер Фрэнк абсолютно уверен в правильности своего прочтения закона Мэрфи: если вы собрались в отпуск, ожидайте неприятных сюрпризов, почти наверняка все полетит кувырком. Если у вас совершенно здоровая кошка, — как в данном случае у Дейл, — то у кошки внезапно начнется лихорадка с температурой 104 градуса, а ветеринар станет уверять, что для кошек это почти норма, у них обычно бывает 100–103 градуса, но тем не менее, потребует сделать серию анализов, чтобы выяснить причину лихорадки. Как правило, — объяснил ветеринар Дейл, а она повторила мне все это по телефону поздно ночью в понедельник, — лихорадки у кошек возникают после драки с другим котом или собакой, а у нас, в Калузе, еще и с енотом. Но Дейл настаивала на том, что ее Сассафрас — самое кроткое и безобидное существо из семейства кошачьих, он никогда не принимает участия в кошачьих разборках и не только не дерется, но даже не шипит на своих врагов. Тем не менее, в настоящий момент Сассафрас находился у ветеринара, а Дейл предстояло позвонить ему завтра, чтобы выяснить, как обстоят дела. А завтра — уже вторник, двое суток оставалось до Дня Благодарения, а через трое суток нам предстояло отправиться в Мексику. Дейл надеялась, что с котом все обойдется, потому что не могла и представить, как можно уехать в отпуск, оставив дома больное животное.

Это было в понедельник ночью, в 11 часов.

Во вторник утром, около восьми часов, громкоговоритель в Калузском аэропорту прохрипел, что мой рейс авиакомпании «Сануинг» в Майами задерживается на полчаса, до 9.00. Тем, кто не живет в Калузе, трудно представить, какая для нас проблема добраться отсюда до Майами, хотя на самолете это расстояние не более ста шестидесяти пяти миль. Наш скромный город обслуживает четыре больших авиалинии, но три из них: «Дельта», «Пан-Америкен» и «Юнайтид» вообще не летают отсюда туда. У «Восточной» авиакомпании пять ежедневных рейсов в Майами, но только один из них, в 9.48 вечера — прямой. На остальных надо делать пересадку в Орландо или Тампе. Удобнее всего лететь рейсом «Сануинга» (мой партнер Фрэнк, который привык к более комфортабельным и регулярным воздушным сообщениям на маршрутах Нью-Йорк — Бостон или Вашингтон, штат Колумбия, называет «Сануинг Шатл» «Сануинг Скатл»[18]), — это крошечная авиалиния, у которой по расписанию ежедневно три рейса в Майами и обратно. Полет занимает 1 час 25 минут, — если верить расписанию. Мой вылет, назначенный на 8.30 утра, был отложен, вылетели мы только в 9.20, — лишнее доказательство, если в этом еще есть необходимость, действия закона Мэрфи — Саммервилла.

Я прибыл в Майами около одиннадцати часов, на час позже того, что значилось в расписании, и немедленно позвонил в нашу фирму. Синтия Хьюлен сообщила, что окружной прокурор уже вручил Харперу вердикт Большого жюри о привлечении к уголовной ответственности (этот «сукин сын» не терял времени даром) и что Карл Дженнингз, который работал у нас, уже посетил того самого окружного судью, который ранее отказался выпустить Харпера под залог; неудивительно, что он отказал в этом еще раз, отложив на две с половиной недели срок судебного заседания. За это время нам предстояло подготовиться к процессу. За рулем такси, которое я поймал в аэропорту, сидел кубинец, не в пример лучше изучивший карту Гаваны, чем Майами. Целый час он отыскивал адрес, который я старательно написал ему на клочке бумаги, еще двадцать минут у него ушло на то, чтобы разменять в ближайшей бакалейной лавке двадцатидолларовую купюру. В четверть первого я наконец вылез из машины у дома Ллойда Дэвиса, где он и жил и работал.