Красавица и чудовище

– Оставьте эту чертову штуковину у себя, если хотите, – прорычал он. – Но если вы еще хоть раз замахнетесь им на меня, он мой навеки. Это понятно?

Белла холодно посмотрела на него.

– Я буду использовать его только по необходимости – для защиты, ваша светлость, – сказала она. – Папа именно для этого мне его и подарил. Чтобы защищаться от мерзавцев.

Майлз посерел от злости. У нее хватило наглости назвать его мерзавцем? А ведь он не применял против нее силу – во всяком случае, чрезмерную. И ей понравился его поцелуй, черт возьми! Быть может, он позволил себе слишком много по отношению к девственнице, но не больше того.

– Могу я напомнить вам, – ледяным тоном промолвил он, – что вы нарушили мой недвусмысленный приказ держаться подальше от западного крыла? Я предупредил, что ослушание грозит последствиями.

– Но это не дает вам права давить на меня своим… своей похотью. Вы можете быть герцогом, но я не ваша рабыня, которую можно использовать по своему желанию.

– Однако я ваш наниматель. – Никто и никогда не разговаривал с ним так дерзко. Более того, никто даже не пытался. Герцог встал, повышая голос почти до крика: – В этом доме правила устанавливаю я! И ваша обязанность им подчиняться. Именно поэтому вы больше никогда не должны входить в эту комнату без моего разрешения.

– А вы больше никогда не должны прикасаться ко мне без моего разрешения. – Белла смерила его презрительным взглядом. – Особенно если от вас несет духами падшей женщины.

Она резко развернулась, подол ее голубой юбки взметнулся вверх, позволив ему на миг увидеть белые чулки на ее татуированных лодыжках и эти причудливые гранатовые туфельки. С кинжалом в руке она размеренным шагом вышла из кабинета.

Майлз стоял, словно прикованный к роскошному ковру. Когда он увидел пустой дверной проем, его гнев растаял, оставив его совершенно опустошенным. Он не смог бы пошевельнуться, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Белла знала, куда он ходил вечером? Что он был с проституткой? Или, может, она просто догадалась об этом из-за запаха духов? Или это все сплетни прислуги?

Ответ был ему не важен. Значение имело лишь то, что слова мисс Джонс представили ее отказ от него в совершенно новом свете. Белла таяла в его объятиях, пылкая и нетерпеливая, такая же возбужденная, как и он сам. А потом она уловила запах на его коже. И впала в ярость, что вполне оправданно. Ни одна женщина не захочет быть второй в выборе мужчины.

Ему бы следовало почувствовать себя победителем. Она отвергла его из ревности, только и всего.

Или это было что-то другое?

Незнакомый дискомфорт не давал Майлзу покоя, и ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это был стыд. Ему было стыдно за свое недавнее поведение. Он был слишком самонадеян, решив, что Белла примет его предложение разделить с ним постель. Самонадеян, полагая, что у него есть право соблазнить ее. И так же самонадеян, приняв ее реакцию за ревность. Скорее, ей было противно, что он расценивает ее как очередное завоевание в череде женщин.

Подойдя к окну, Майлз уставился в темный ночной сад. Да, он вел себя отвратительно. У него был сексуальный опыт, которого не хватало Белле, и он вознамерился использовать эту силу, как саблю, которая сокрушит ее защиту. Он был движим своими собственными желаниями, забывая о ее невинности. Он проигнорировал тот факт, что Белла была не только образованной женщиной, но и леди, несмотря на своеобразное воспитание.

Он позволил себе обращаться с нею как с платной шлюхой, а ведь она заслуживала лучшего.

* * *

На следующий день Белла нахально напросилась на чай с миссис Уитеридж и мистером Пинкертоном. У нее было к ним несколько вопросов о Майлзе и его прошлом. Вопросов, которые потребуют некоторой дипломатии, потому что эти двое были самыми преданными его слугами.

Они сидели в гостиной миссис Уитеридж за столом, накрытым кружевной скатертью, и Белла ждала, когда дворецкий и экономка обсудят, стоит ли отчитать Эдну, кухарку, за флирт с Джорджем, лакеем, и кто должен испечь торт на день рождения повара на следующей неделе.

Белла сочла эту маленькую комнату желанным оазисом в обширной пустыне Эйлуин-Хауса. Попивая дымящийся чай, она почувствовала себя почти как дома – забитые фарфоровыми статуэтками полки, стулья с чрезмерно пухлыми сиденьями, вазы с сухими цветами. Высокое окно было занавешено кружевной шторой, потому что комната находилась под лестницей. Чтобы не пускать сюда тянувшийся из подвала холод, в камине жарко пылал огонь, даря комнате тепло и уют.

Говорила в основном миссис Уитеридж, а мистер Пинкертон лишь время от времени вставлял короткий комментарий. Также время от времени он бросал под стол кусочек печенья маленькой обросшей собаке, которая, подняв одно ухо, наблюдала за ним полными надежды глазами.

Наконец седовласая экономка потянулась через стол, чтобы подлить чаю в чашку Беллы. Связка ключей на толстой талии миссис Уитеридж зазвенела, когда она шевельнулась.