Красавица и чудовище

Мы потом выстроили программу, но, конечно, много спорили. Первые споры, как и что нам делать. Приехал из Англии художник по костюмам, оттуда же привезли материалы, стали ребят обмерять, но шили костюмы без нас в Австралии, и к нашему приезду что-то было готово, но какие-то костюмы с артистов спадали. А в Москве мы как-то оделись, ребята что-то на себя накинули и провели генеральную репетицию со сценическим светом, с тем, что, естественно, был в «Лужниках». Никакого компьютерного света, откуда его взять? Свезли все, что можно было в Москве собрать. Тут мы с Юриком постарались. И то, что имелось у Синилкиной во Дворце, все повесили. Прожектора взрывались и дымились, Торвилл и Дин какие-то лампы привезли, я сама какие-то приборы покупала, по немыслимым ценам. Впрочем, по тем временам для нас, нищих, любая покупка за сто долларов казалась роскошью.

Народ заходился в восторге, на лед выезжала девочка и на счастье нас осыпала лепестками роз. Незабываемый концерт, почему он не записан на пленку, я до сих пор не понимаю? Концерт самого высокого мирового уровня, кассеты с записями продавались бы до сих пор. Но суета сует, всем некогда, надо вперед смотреть. Потом, я уже говорила, переехали в Ленинград. Начала с импресарио обсуждать планы, а у них уже готов проект гастролей. В конце сентября  — начале октября отъезд на семь месяцев в Австралию и Новую Зеландию. И только там мы организовали спокойный двухнедельный репетиционный период, где спектакль сводили воедино и доводили до ума. Репетировали, привыкали к новой ледовой площадке, она оказалась меньше, чем дома. Лед специально положили для нас, и не в привычном крытом помещении  — а под шатром! В Москве, перед отъездом, мы, конечно, устроили банкет, обнимались, целовались, счастливы были, что у нас все получилось, что зрелище настоящее. Споры продолжили в Австралии, выбирали программу очень тяжело, каждый хотел сохранить свой номер. В конечном итоге эти вопросы решил импресарио. Там, в Австралии, я начала делать первый свой полный спектакль — «Кармен». Хотела начать этот балет в Москве, но времени на него не хватило. Моя «Кармен» родилась в Австралии. Я обговорила для себя репетиции, объяснив, что иначе труппа заскучает, что звучало странно, так как ребятам приходилось и так нелегко: семь спектаклей в неделю, два выходных, но и два двойных выступления. Никто не имел права заболеть, ни у кого ничего не должно было сломаться или вывихнуться. Никто и не заболел, никто не получил серьезной травмы.

Австралия  — наши первые настоящие гастроли и более или менее серьезные заработки. Работали ребята, как звери, нам казалось  — вот оно богатство, хотя настоящие деньги Эндрю платил не нам, а Союзгосцирку. Мы с Юрой выбивали ставки для артистов в Министерстве культуры. Именно ставки, для того чтобы получать хоть какие-то деньги за границей, а не наши вечные суточные, ради которых, чтобы хоть немного осталось на покупки, мы много лет отказывали себе в еде, а труд же физический. Выбили: я получала за концерт семьдесят австралийских долларов, что в два раза меньше американских, Юра  — примерно столько же, а ребята получали по пятьдесят австралийских долларов. Уже что-то, но, честно говоря,  — это не плата за спектакль. Труппа маленькая, 17 человек, мы взяли из Москвы врача, он же работал как переодевальщик. С нами поехали Галина Ивановна, костюмер, и моя переводчица, которую до этого долго не выпускали за рубеж,  — Оля Чопорова. С Олей я потом прошла рядом долгий и счастливый период жизни. Оля понимала меня с полуслова, и если бы я сейчас надумала провести семинары по фигурному катанию, то проводила бы их безусловно с Олей, потому что у нее уже высочайший уровень знания предмета.