Красавица и ее чудовище

Меня воины обездвижить не пытались, хотя и держали наготове свои странные хлысты. Впрочем, я и не сопротивлялась. Даже не бросилась к лежавшему на кровавом снегу жениху. Просто не было сил. В тот самый миг, когда обрушился мой ледяной круг и я осознала, что Арацельс погиб, силы покинули меня, заставив упасть на колени посреди сверкающих на солнце осколков. Я не дергалась, когда чужие руки закутывали мою фигуру в теплую ткань балахона, только когда меня передавали предводителю, попыталась вырваться. Больше инстинктивно, чем осознанно. Но была тут же перехвачена сильными мужскими руками. Нет, ручищами. Большими… как у Смерти.

Жаль, что он улетел. Ведь все могло бы… нет! Пустые надежды, пора смириться с тем, что блондин умер и ничего уже нельзя изменить. А я… а я пока жила, вот только жить мне почему-то совсем не хотелось. Может, это и хорошо, что меня взяли в плен. Авось добьют, чтобы не мучилась. Потом.

Картинки недавнего прошлого таяли в черном мраке болезненного сна. Из-под ресниц скатилась одинокая слеза, а поселившаяся в душе пустота внезапно обратилась такой тоской, что захотелось умереть не потом, а немедленно. Прямо сейчас… во сне. В тяжелом сне, так сильно похожем на беспамятство.

Голова моя прислонилась к груди предводителя, руки, ранее прижатые к сердцу, повисли вдоль тела. Последнее, что я помнила, была какая-то фраза на непонятном языке, произнесенная неожиданно мягким и ласковым голосом.

– Мгм… перестаралас-с-сь, – проговорила одетая в белое женщина, застыв напротив лежащего в луже крови мужчины. Его длинные волосы напоминали багряные сосульки. Заляпанное алыми брызгами лицо не выражало никаких эмоций, а широко распахнутые глаза, казалось, остекленели. Склонившись к мертвецу, Эра прищурилась и начала изучать красно-желтые радужки. – Глупец! Даже в драке пытался удержать контроль над ночной сущ-щ-щностью. Ну почему же ты таким упрямым уродился, а, сын мой? – Она вздохнула, опустилась на корточки и осторожно провела полупрозрачной рукой над грудной клеткой погибшего. – Одна, две… с-с-семь. О! Девять? И три в самых уязвимых местах. Ну ничего с-с-себе! Это кто же такой шустрый оказался, что сумел оставить в тебе такое количество дырок, дорогой? – последовал очередной длинный пасс, и, восторженно присвистнув, Хозяйка Карнаэла радостно провозгласила: – Отравленные лезвия, какая изумительная пакос-с-сть! Ты оценил ее, Арацельс? – Хранитель не ответил, его невидящие глаза продолжали смотреть в небо. – Я, конечно, рассчитывала на менее жесткие условия, но и этот вариант неплох. – Губы говорившей растянулись в довольной улыбке, а раскосые глаза на бледном лице полыхнули синим огнем азарта. – А может, даже хорош-ш-шо… все зависит от твоего поведения, мальчик.

По тонким пальцам женщины побежали золотые искорки, они скользили под кожей, замирали в глубине ногтей и снова бежали по руке, не стремясь выскочить на поверхность. От ее ладоней, легко трогавших одежду Хранителя, шло мягкое свечение. Черная ткань в местах прикосновений таяла, открывая насквозь пробитую грудь.