Красавица и герцог

Ему не хотелось оставаться в библиотеке, он чувствовал себя неуютно в окружении такого огромного скопища книг. Поэтому, выбрав наиболее интересные издания, он отнес их в свою любимую комнату — кремовую, с золотом, гостиную в дальнем крыле замка. «Комнату Грейс» — так он мысленно называл ее. Именно сюда он и отправился после неловкой сцены в парадном холле. Джек старался сохранять хладнокровие в любых обстоятельствах и досадовал, когда ему случалось выйти из себя, он терпеть не мог подобные вспышки ярости.

Несколько часов он просидел, склонившись над письменным столом, и лишь изредка вставал, чтобы размять ноги. Он изучил все отобранные им книги и дошел до последнего тома — исследования, посвященного французскому рококо, когда в коридоре показался лакей. Слуга бесшумно приблизился к открытой двери в гостиную, задержался на пороге и осторожно попятился.

Подняв голову от книги, Джек вопросительно взглянул на лакея, но тот, не сказав ни слова, стремглав бросился по коридору туда, откуда пришел.

Пару минут спустя терпение Джека было вознаграждено: в коридоре послышались женские шаги. Он узнал поступь Грейс.

Он притворился, что поглощен чтением.

— О, вы читаете, — удивилась Грейс. Джек бережно перевернул страницу.

— Иногда такое со мной случается.

Грейс нетерпеливо закатила глаза, но все же приблизилась еще на шаг. Как он и ожидал.

— Я вас везде ищу.

Джек, улыбнувшись, оторвался от книги.

— А между тем я здесь.

Грейс нерешительно остановилась у двери. Судорожно сжатые руки выдавали ее волнение, и Джека кольнуло чувство вины.

Коротко кивнув, он жестом предложил ей занять соседнее кресло.

— Что вы читаете? — спросила Грейс, направляясь к столу.

— Вот, взгляните. — Джек пододвинул раскрытую книгу к свободному креслу.

Грейс не торопилась присесть. Опираясь о край стола, она склонилась над книгой.

— Искусство, — протянула она.

— Второе из моих предпочтений.

Грейс понимающе усмехнулась:

— Предлагаете мне угадать, что вы предпочитаете в первую очередь?

— Неужели мои мысли так легко прочитать?

— Лишь когда вы сами этого хотите.

Джек в притворном смятении всплеснул руками.

— Увы, моя уловка не сработала. Вы так и не спросили меня, каково же мое главное предпочтение.

— Видите ли, — объяснила Грейс, опускаясь в кресло, — я совершенно уверена, что это нечто в высшей степени неподобающее.

Джек, кое-как справившись с волнением, театральным жестом прижал ладонь к груди. Ему легче было разыгрывать из себя шута. Какой спрос с жалкого фигляра?

— Я ранен в самое сердце, — громогласно объявил он. — Могу поклясться, у меня и в мыслях не было назвать главным своим предпочтением науку соблазнения или искусство поцелуя, умение снять перчатку у дамы с ручки или, если на то пошло, умение правильно снять…

— Довольно!

— Я лишь хотел сказать, что, — Джек обиженно надулся, изображая забитого подкаблучника, и добавил плаксивым тоном: — с недавних пор мое главное предпочтение — это вы.

Их взгляды встретились, но только на мгновение. Вспыхнув от смущения, Грейс тотчас опустила глаза. Джек задержал взгляд на ее подвижном, живом лице, зачарованный быстрой сменой выражений. Сцепленные замком руки девушки беспокойно задвигались.

— Мне не нравится эта картина, — неожиданно произнесла она.

Джеку пришлось заглянуть в книгу, чтобы увидеть иллюстрацию, о которой шла речь. Мужчина и женщина расположились на траве среди деревьев. Мужчина обнимал за талию свою даму, изображенную художником со спины, а женщина его отталкивала. Джек не помнил эту картину, но манера письма показалась ему знакомой.

— Это Буше?

— Э-э… нет. — Она смущенно моргнула, склонившись над книгой. — Жан-Антуан Ватто, — прочитала она. — «Капризница».

Джек присмотрелся внимательнее.

— Простите, — весело проговорил он. — Я только что перевернул страницу. И все же, мне кажется, стиль напоминает живопись Франсуа Буше. Вы не согласны?

Грейс едва заметно дернула плечом.

— Мои знания об обоих художниках слишком ничтожны, чтобы судить об этом. В детстве я не читала книг по искусству, не рассматривала работы художников — мои родители не слишком интересовались живописью.

— Как такое возможно?

Грейс улыбнулась, казалось, она готова рассмеяться.

— Не то чтобы искусство оставляло их равнодушными, просто родителей больше интересовали другие вещи. Думаю, они любили путешествовать. И мать, и отец обожали всевозможные карты и атласы.

Джек в ужасе закатил глаза.

— Ненавижу карты.

— Правда? — удивилась Грейс, и Джеку показалось, что он заметил в ее голосе радостную нотку. — Почему?

Джек решил сказать правду:

— Я совершенно не способен их читать.

— Как? Вы, разбойник?

— А при чем здесь это?

— Разве вам не нужно знать, куда вы направляетесь?

— Намного важнее, где я уже успел отметиться. — Грейс озадаченно нахмурилась, и Джек пояснил: — Если честно, в некоторых местах, к примеру, в Кенте, мне лучше не появляться.

— Это один из тех случаев, — призналась Грейс, — когда я не уверена, шутите ли вы или говорите серьезно.

— Серьезнее не бывает, — почти весело заявил Джек. — Пожалуй, если не считать Кента.

Грейс непонимающе подняла брови.