Красинский сад. Книга 2

Вопросов было больше, чем ответов. Спор прекратили и приняли резолюцию о поддержке стахановского движения, в котором обещали повторить трудовой подвиг Алексея Стаханова. Но споры продолжились на рабочих местах. Шахтеры не верили, что один человек за смену может произвести отбойку пласта даже без навалки-выгрузки в 14 раз, превышающий норму. Михаил убеждал десятника Павла: если на их участке норма добычи в тринадцать тонн выполняется при отбойке девяти метров забоя, то получается за смену нужно отбить 126 метров. Это две лавы длиной по 60 м. Пройти такое расстояние на отрабатываемом пласте отбойным молотком невозможно, даже если за тобой следом будет идти навальщик-выгрузчик и крепильщик.

По подсчетам Михаила на пласте шахты Красина за смену можно пройти максимум 36 метров, не осуществляя навалку угля. А это четыре нормы, не более! Позже на шахте провели такую показуху, в которой подтвердился этот подсчет. Устроили соревнование между Пискуновым и Михаилом. Они вели отбойку, а за каждым следом шли два человека, один наваливал отбитый уголь на рештаки, а второй крепил лаву. Пискунов прошел 40 метров, Михаил 38. Обоих можно было на руках выносить из лавы, от усталости и перенапряжения ноги и руки сводило судорогой. На этом показуха закончилась и все вернулось на круги своя. Добыча, конечно, увеличилась, но выполнять постоянно по две нормы было не по силам и Михаил, и Пискунов не могли «прыгнуть выше своих физических возможностей».

А вскоре в городской газете «Красный шахтер» появились торжественные рапорта о том, что горняки города с энтузиазмом поддержали инициативу богатыря угольного фронта Стаханова. Первый рекорд в городе родился на шахте № 1 имени Артема, где забой отбивали буровзрывным способом. Выгрузчик лавы товарищ Демичев за смену перевыполнил свою норму в 7 раз, такой же выработки достиг и выгрузчик лавы Погребной на шахте имени газеты "Комсомольская правда". По 4-7 норм за смену стали выполнять многие горняки шахт "10 лет "ЗИ", им. Красина, им. Петровского и других.

Стахановское движение было подхвачено в городе рабочими других предприятий: хлебозавода, мясокомбината, деревообрабатывающей фабрики, известкового, шлако-диатомового и кирпичного заводов. Рабочие этих предприятий взяли обязательство ежедневно выполнять по две нормы, а рабочие электромеханических, кузнечно-слесарных, и авторемонтной мастерской треста «Шахтантрацит», по три. Особенно порадовали шахтинцев строители – к годовщине Великого Октября они досрочно пообещали сдать в эксплуатацию трамвайную линию от остановки «1-е пересечение» до шахты Октябрьской Революции.

После проведенного соревнования Михаила и Пискунова в октябре направили на Первый слет стахановцев треста «Шахтантрацит», где им присвоили звание «Мастер угля» и выдали премию по пятьсот рублей. А в ноябре Пискунова одного командировали в Москву, где с 14-го по 17-е состоялось Первое Всесоюзное совещание стахановцев в Кремле, которое подчеркнуло важную роль движения в социалистическом строительстве. На этом же совещании прозвучала ставшая впоследствии крылатой фраза Иосифа Виссарионовича: "Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится".

– А почему меня не направили вместе с Пискуновым? – спросил Михаил у Андропы, – на слет ездили вместе, а в Москву он один! Я никогда не был в столице и хотя бы одним глазком посмотреть на Кремль….

– Пискунов коммунист, – подчеркнул присутствующий при разговоре Цыплаков, – а ты бес!

– Если я бес, – огрызнулся Михаил, – то ты цыпленок желторотый! Пищать научился и щелкаешь здесь клювиком своим, вместо того, чтобы личным примером поддержать стахановское движение…. Чему учит вас товарищ Сталин? Партийный вожак должен быть впереди и своим примером вести агитацию! А ты? Может, спустишься в лаву и обойдёшь Стаханова, в 15 раз перевыполнишь норму?

– Не обижайся, Таликов, – успокаивал Михаила Андропа, – бесом называют беспартийных, всего лишь….

Спокойная реакция парторга на словесный выпад Михаила не удивила, после ареста Желтобрюхова по доносу Пискунова, начальство на шахте стало побаиваться коллективных жалоб, и Цыплаков был не исключением. Раньше парторг наорал бы на Михаила, а за то, что тот обозвал его желторотым цыпленком, угрожал бы лишением премиальных.

– Да мне и не очень-то нужно было ехать в вашу Москву, – спохватился Михаил, – у меня ведь дома сынок Лёник и нужно жене Марфуше помогать, как её оставить на две недели одну? Это я не подумавши спросил….

Мысль о том, что дома его ждет грудной сын, и любимая жена Марфуша никогда не покидала Михаила и, вспоминая об этом, у него на душе становилось тепло и спокойно. Главное для Михаила была его семья, домашний очаг и любовь женщины, которая казалась ему неземным созданием.

***