Красная кнопка

Уроки прошли буднично. Если не считать того, что Коллинз взял у Тревера почитать книгу во время урока физики, и чуть не спалился. Учитель показывал опыты с электрофорной машиной, и искры стало затягивать в книгу, так что чуть не случился пожар. Учитель едва не взбесился, но Коллинз отбрехался, сказав, что он тут не при чем – это учитель математики опять рисует на доске пентаграммы, затягивающие искру. Книга просто случайно лежала на пути.

Из открытого коридора воняло серой. Наверное учительница химии показывала очередной опыт. А может из пентаграммы вырвалось.

На уроке труда Тревер набрался храбрости и подошел к пожилому преподавателю, который обычно учил их вырезать поделки, и спросил не знает ли тот, как можно найти ключ, который бы подошел к замочной скважине на последней странице книги. Преподаватель долго разглядывал издание, зачем-то потряс книгу, держа за переплет. И Тревер услышал слабый звон. Внутри картонной коробки перекатывался ключик. Преподаватель тоже его услышал, и как бы искоса посматривал на Тревера: слышит ли тот?

Звон явственно шел из книги. Переплет немного отставал, точнее стал отставать после того, как книга побывала в руках Коллинза. Крохотный ключик был вложен за переплет и бултыхался там, давая надежду, что если потрясти сильнее, то он выпадет.

Тревер поблагодарил учителя. Ему не терпелось узнать, что произойдет, если ключик вставить в замочную скважину.

Мама, как и обещала, забрала его в четыре, и пока ехали в машине, он достал книгу и вставил ключик в замочную скважину. Последняя страница книги была толстой, толщиной несколько миллиметров. Ключик повернулся а четверть оборота и зазвучала музыка, похожая на звон колокольчиков. Так же звучали музыкальные открытки, какие продавались в сувенирных лавках. Когда остановились на светофоре, мама обратила внимание на музыку, доносящуюся из книги.

– Ну как, понравилось?

– Ага, – соврал Тревер. Он ожидал большего.

Они подъехали к дому.

В пруду, где водились черепахи, метрах в двадцати от дома, отдыхала стайка перелетных гусей. Тревер не особо разбирался в птицах. Гуси необычно отреагировали на подъехавшую машину, то ли испугались, то ли заинтересовались. Одна из птиц, видимо вожак, вытянула шею, приподнялась над водой, захлопав крыльями, как бы готовясь взлететь. Остальные загоготали и последовали ее примеру.

Тревер с мамой остановились около ворот . Пульт дистанционного управления воротами не сработал, батарейку пора менять. Тревер вышел из машины, чтобы открыть ворота вручную. Когда мальчик подходил к воротам гуси, прохлопавшись крыльями, наконец взлетели с пруда. Вожак, сделав пируэт над прудом, вдруг спикировал прямо в приоткрытую дверцу машины и влетел одну из страниц книги. Только его и видели. Остальные гуси, гогоча и оглушительно хлопая крыльями, последовал его примеру. Через несколько секунд вся стая исчезла в книге, которая как ни в чем бывало оставалась открытой на последней странице. В тишине, вернувшейся после птичьего полета, постепенно стало различимо теньканье: это книга допевала свою мелодию.

Мама с невозмутимым видом въехала в гараж. Тревер в это время перелистывал книгу, пытаясь найти гусей. Но вместо гусей на одной из страниц появился истребитель, похожий на раковину. Машина мчалась в космосе, мелькала координатная сетка, отсчитывая парсеки. Ни звезд, ни Луны, только незнакомые созвездия на фоне черноты.

– Обедать! – позвала мама.

И Тревер вошел в дом.

В горах Вестфалии

Первого сентября одна 1933 года мало кто на Земле осознал, что произошло невероятное событие, равного которому никогда не было раньше в истории планеты. Земля, двигаясь по своей орбите, пересекла нейтринную призму, событие, приведшее к тому, что у Земли появился двойник, Земля-два, состоящая из нейтринной материи, и потому не наблюдаемая с нашей планеты, но как две капли воды повторяющая ее на момент раздвоения. После первого сентября одна тысяча девятьсот тридцать третьего года история Земли-два пошла по-другому.

Земля-два, к счастью, просуществовала недолго. Ужасы фашизма исчезли, сменившись торжеством демократии и гуманизма. Лишь короткая вспышка осветила уродливое торжество нацизма, и в этой вспышке наш рассказ осветил события, которых никогда не было.