Красная птица

И Алексей Павлович опять замолчал.

— Ну, пойдём ко мне стрелы делать, — сказал он и поднялся.

Пошли по улице. Мише сперва стыдно было идти с Алексеем Павловичем, боялся — ребята смеяться будут. Но потом он привык и стал думать о луке и о том, как бы соврать получше ребятам, что лук и стрелы он сам сделал.

— У вас что, рука с детства сломана? — вежливо спросил он, чтобы не молчать, — И на лице тоже… рубец.

— Это? — Алексей Павлович приподнял скрюченную свою левую руку. — А это, брат, судьба моя, — непонятно сказал он и стал закуривать — Я ведь не всегда учителем был. Занимался я сначала в аэроклубе, а потом стал лётчиком.

— Лётчиком? — Миша даже про лук забыл. — Военным? На реактивных?

— Нет, брат, был я полярным лётчиком и летал не на реактивных, а на «Яке». Маленький такой самолёт. Видел, наверно? Возил почту, летал за больными, искал в море рыбаков, продукты им сбрасывал. Летал я на Маточкин Шар и на Кольский полуостров, в тундру Чум и Монч. И когда, бывало, летал, то всё одну песню пел. Мотор гудит, и для других петь нельзя, а для себя можно. Хорошая у нас там была одна песня. Мы её сами сочинили. Сидели в нелётную погоду и сочиняли. Хочешь послушать?

И Алексей Павлович тихонько запел песню про холодное море, про ветер и шторм, и про то, как долго летит самолёт, и как темнеют внизу холмы и только самолёт освещён солнцем, и как пилота ждут на аэродроме друзья. Песня была немного грустная и длинная, но Алексей Павлович пропел её всю и повторял все припевы, а кончив петь, сказал:

— Так вот и меня ждали однажды, да не дождались. Садился я на лёд, темновато было, шёл на костры, вниз не глянул, зацепил за торосы, и вот…

Алексей Павлович опять посмотрел на свою руку и потрогал шрам на лице.

— Здоровый шрам, правда? — спросил он у Миши.

— Здоровый! — с уважением сказал Миша.

— То-то! Пошли скорей, а то за разговорами не дойдём никак.

Дом у Алексея Павловича был старый, стоял в саду, зарос смородиной, и весь дом снаружи и изнутри был коричневый от старости. Алексей Павлович открыл дверь на тёплую веранду, и Миша дух затаил — так там было много инструментов, тисков, станочков, моторчиков, книг, проволоки и каких-то частей самолётов и планёров!

— Это у меня мастерская, — сказал Алексей Павлович. — Пойдём молока попьём. Я люблю, даже чай с молоком пью.

А когда попили молока, Алексей Павлович поглядел в окно и сказал:

— Знаешь что, лук — это потом, а давай-ка сейчас мы с тобой пойдём планёр запускать. Я как раз вчера новый закончил. Пойдёшь?

— Пойду, — быстро сказал Миша. — А вы планёры делаете?

— Вот ты в школу не ходишь, — говорил из другой комнаты Алексей Павлович, — а мы там организовали кружок авиамоделистов, соревнования устраиваем…

Алексей Павлович вернулся с большим планёром. Планёр был красный, крылья у него шли из-под фюзеляжа назад и вверх, нос был длинный и тупой, как у акулы, а на фюзеляже горб.

— Я его из пластмассы делал. Пробовал в саду пускать, да тут деревья, места мало. Мы сейчас на реку пойдём, там с обрыва далеко видно.

И они пошли.

За оврагом сразу начинался лес, а в лесу уже было желто, и на чёрной дороге везде желтели опавшие берёзовые листья. А небо наверху было голубое, даже не похоже, что стояла осень.

Миша нёс планёр и любовался им. Иногда он нёс его на вытянутой руке, и тогда планёр будто летел, даже вздрагивал, просясь из рук.

— А если он улетит далеко, как мы его найдём? — спросил он, глядя на планёр снизу вверх.

— Видишь, он красный, его сразу заметно, ребята найдут, принесут в школу.

— А далеко улетает? — спросил Миша.

— Далеко.

— А может он долететь до солнца?

— Он, наверно, полетит дальше солнца, — сказал Алексей Павлович, хотя знал, что этого не может быть. Но ему хотелось, чтобы так было. И Мише тоже.

— Может, он полетит к голубой звезде, — сказал Алексей Павлович.

— К какой звезде?

— Ну, я не знаю. К Сириусу. Или к Канопусу.

— О! — сказал Миша, хоть и не знал, где эти звёзды. — А можно его на ракете догнать? — неуверенно предложил он.

— Я как раз об этом думал. Знаешь, сделаем мы ракету и запустим её тоже к солнцу. И тогда она, может быть, догонит наш планёр, и им не скучно будет лететь вместе. А ты знаешь, что в нашей области родился Циолковский?

— Нет. А кто это? Лётчик?

— Циолковский был изобретатель. Он изобрёл ракету и написал много интересных книг про космос.

— А! Так он был лётчик? — опять спросил Миша.

— Нет, он, как и я, был учитель. — Алексей Павлович немного покраснел и покашлял. — Он был старик. Глухой старик. И он ещё плохо видел и спотыкался, когда шёл по земле. — Алексей Павлович потёр свой шрам на лице. — Или, может быть, он спотыкался, потому что всё время думал о звёздах, и когда шёл куда-нибудь, то видел только звёзды во тьме и летящие к ним ракеты.