Красноармеец

Ну а проснулся я, думаю, понятно отчего – от бомбёжки и снарядов. Причём по нашей казарме била именно артиллерия. Как и все вокруг, я стал спешно собираться. Некоторые носились в панике, но большая часть бойцов споро натягивали форму и бежали к оружейке. Казарма постепенно пустела. Здание уже несколько раз сотрясалось от прямых попаданий снарядов, в другой части казармы обвалился потолок, всё было в пыли, но я смог рассмотреть троих, что остались лежать, поражённые осколками и кусками кирпичей.

Вообще, не стоит думать, что мы всем обеспечены были. Чёрт, да у меня ботинки с обмотками, а не сапоги. Намучился, пока не освоился с ними. Делаю качественно, но медленно, поэтому, пока обматывал, остался один в казарме. У меня есть форма, ботинки с обмотками, пилотка, исподнее, ремень, подсумки для обойм к винтовке Мосина, каска, фляжка, сидор, внутри которого полотенце, кусок мыла да котелок с кружкой и ложкой. Это всё, что мне выдали, даже шинели нет.

Так что надел каску, закинул за спину сидор и рванул к оружейке. И не обнаружил там своей винтовки: видать, кто-то по ошибке чужую прихватил. Но стояли шесть винтовок и чей-то пулемёт ДП. Вот я и прибрал пулемёт с коробкой запасных дисков и две винтовки. Всё забирать не стал, мало ли кто вернётся за своим. Так и побежал наружу: винтовка на плече, обоймы – в подсумках, остальное – в хранилище.

Выбежал на задний двор, а вокруг никого, уже свалили куда-то – надо же, какие быстрые. Сплюнув, я побежал обратно: чердак у казармы уже горел, а там оставались парни. Я в спешке и панике не проверил: живы ли они? Надеюсь, кто-нибудь из них жив, это даст мне возможность легально покинуть город: мол, не бегу, а раненого эвакуирую.

Казарма уже была полна гари и дыма, пришлось прикрывать лицо тряпицей, но до парней я добежал и всех проверил. Пятеро их было, двое оказались живы, один даже шевелился, мычал, пытаясь встать. Его я первым вытащил на свежий воздух, во двор, а потом вернулся за вторым. Вытащил и второго. Потом обоих оттащил к пристройке, где находились кухня и столовая. Свежая пристройка, год назад ввели в эксплуатацию: когда наши тут власть взяли, много что построить успели. Она чудом не пострадала, разве что стёкла выбило.

Оба раненых были в исподнем, а документы остались в форме, так что я вернулся в казарму и пробежался по завалам кроватей, прибрав найденные гимнастёрки и шаровары. Немало их оказалось, с три десятка: многие без них выбегали наружу.

Первым делом я перевязал контуженого, он всё порывался встать, но всякий раз падал. Я уложил его, дал попить из фляжки и перебинтовал ему голову, из которой обильно текла кровь. Второй был без сознания. Обоих я хорошо знал, хотя сам из первого взвода, а эти двое – из третьего. Их койки как раз в том углу находились, где потолок обвалился.

Закончив с перевязкой, я сбил прикладом замок с двери кухни, забежал внутрь и по хрустящему под подошвами ботинок стеклу подошёл к столу, где под простынёй лежали штабелем буханки хлеба. Вчера вечером из хлебопекарни привезли, их каждый вечер привозили – на весь следующий день. Ровно триста штук: на нашу роту, по полбуханки в день на бойца, как раз и будет. Все буханки я убрал в хранилище.

Потом двинул в кладовку. Зимние запасы уже закончились, и овощи нам привозили на машине с овощехранилища. Но я забрал килограммов двадцать соли, килограммов пятнадцать сахара в кусках и, главное, мешок с чёрным чаем. Ну и по мелочи, что радовало глаз, включая солонки со столов. Были две фляги, я знал, где они стоят, поскольку сам отмывал их два дня назад после подсолнечного масла. Каждая по пятьдесят литров, я залил их доверху водой из-под крана – к счастью, вода ещё шла. Мы сюда уже не вернёмся, так что не жаль забирать.

А так, получается, тонну припасов набрал, есть место ещё на тонну. Воды я набрал во все ёмкости и как раз вернулся с чайником во двор, когда с улицы через упавшие ворота к нам забежал лейтенант Аверин, командир второго взвода. Одет он был явно наспех, но по форме.

Аверин меня сразу узнал, подбежал и спросил:

– Одинцов, где остальные?

Я протянул ему чайник и, пока он жадно пил через носик холодную воду, пояснил:

– Пока раненых выносил, товарищ лейтенант, остальные куда-то подевались. Один боец без сознания, травма головы и плеча, похоже, рука сломана. У второго тоже травма головы, обильное кровотечение (я уже перевязал), а также, похоже, контузия: встать не может, падает. Велел ему лежать.

– Понял, – кивнул лейтенант, вытирая губы тыльной стороной ладони и возвращая мне чайник. – Как думаешь, война?

– Думаю, да, – с очень серьёзным видом кивнул я. – Транспорт бы нужно, эвакуировать раненых.

– Сделаю.