Красное, белое и серо-буро-малиновое

И так до тех пор, пока все кругом не разойдутся. Не прошло и полгода, как весь Глупов знал Живоглоцкого в лицо. Только его завидят – как сразу же разбегаются по сторонам. Видел Живоглоцкий, что его боятся, и очень этим страхом гордился. «Боятся – значит, уважают!» – любил повторять он эту фразу.

Впрочем, глуповцы при этом считали, что Живоглоцкий всегда с народом, а вот другие коммунистические руководители проезжают мимо и даже не здороваются с народом.

Военный коммунизм кончился, началась новая экономическая политика, контуры которой было определены, а детали неясны. Надо было, опираясь на революционное чутьё, эти детали и создавать. А поскольку задачи-то были сложные, никто и никогда такое общество, как глуповское социалистическое, не строил, решили глуповские руководители с подачи Железина, что надо каждую деталь тщательно обсуждать на совещаниях. И оказалось, что единодушия-то между бывшими соратниками и нет! Каждый чувствовал, что может стать лидером, – время было такое: вылезай на трибуну и верещи! На собраниях и совещаниях в этом смысле всегда старался отличиться Живоглоцкий, демонстрируя всем, что он – один из лидеров партии и глуповцев. Всегда начинал свою речь Живоглоцкий так:

– Я и весь глуповский трудовой народ считаем, что…

Особо жаркие споры разгорелись в Глупове по поводу винной политики. Ещё царское правительство в начале Первой мировой войны ввело «сухой» закон по всей России и запретило изготовление и продажу водки. Понятно, что это привело в Глупове и в России к развитию самогоноварения и снижению поступлений в государственный бюджет от акциза на алкоголь. Отсутствие денег в бюджете стимулировало царя санкционировать выпуск дополнительных денежных знаков – эмиссии. Отсюда начались инфляция и экономические проблемы со всеми вытекающими в революцию последствиями.

Большевистское правительство, как в России, так и в Глупове, во времена военного коммунизма также продолжало эту политику, втайне от народа потребляя самогон, но за его изготовление строго карая. Но вот наступил НЭП с расширением потребностей глуповских граждан, а вместе с ним изменилось и отношение к водке как со стороны простых глуповцев, так и со стороны партийных и советских руководителей. Глуповские руководители крепко призадумались – ребром встал вопрос о производстве национализированной водки в Глупове.

Живоглоцкий был категорически против производства водки и отстаивал свою точку зрения в Глупове как мог. Железин как-то незаметно для всех ввёл в Глупове такую процедуру принятия решений: сначала на заседании бюро обкома партии обсуждается некоторый хозяйственный вопрос, после чего решение по этому вопросу выносится на утверждение Президиума Всеглуповского Совета или даже на Съезд Всеглуповских Советов. После того, как решение принимается и на этой инстанции, оно реализуется облисполкомом и другими исполнительными комитетами. Некоторые революционеры помельче масштабом, прошедшие Гражданскую и занявшие руководящие должности в профсоюзах или кооперации, пытались было возражать по этому порядку, но их сопротивление Железин преодолел легко – за антипартийную позицию исключил их из партии, и тут же против них завели уголовные дела по растратам, взяткам и проч. Как уже говорилось ранее, глуповские большевики обладали определённым иммунитетом, уголовное дело возбуждалось только по согласованию с партийными органами, а Железин, как и Зойка Три Стакана, верных ему людей не сдавал. А вот тех, кто пошёл против линии партии, то есть железинских порядков, сдавал легко и с удовольствием.

В самом начале такой политики чистки коммунистических рядов пришлось провести в Глупове парочку показательных громких процессов по разоблачению «волков в овечьей шкуре», когда партийцы среднего уровня ловились при получении взяток и вымогательства. Всем стали ясны правила игры, после чего ответработники Глупова согласились с процедурой обсуждения и принятия решений через партийные органы.

Так вот, на очередном Пленуме обкома партии в качестве основного вопроса рассматривалась целесообразность строительства в Глупове винноводочного завода (на базе филиала бывшего Смирновского завода в пригороде Глупова). На этом Пленуме кардинально разошлись дороги бывших соратников – Зойки Три Стакана и Живоглоцкого.

Главный доклад, как партийный руководитель, делал Железин. Его мало кто слушал, поскольку он говорил скучно, без эмоций – просто постановка вопроса без решений и предложений. Ждали, когда на трибуну выйдут политические «тяжеловесы» – ораторы и буревестники революции. Железин в своём выступлении даже использовал гамлетовскую метафору: «пить или не пить собственную глуповскую водку – вот в чём вопрос».

Большая часть ответственных работников метафору не поняли, поскольку Шекспира не читали.

Зойка Три Стакана выступила за ним и говорила, что, во-первых, водочная торговля будет приносить существенные доходы в областной и государственный бюджеты и тем самым поможет строить светлое коммунистическое будущее во всём мире и в Глупове как его важной части.