Красное ухо

Действительно роскошная вещь. Он смотрит на нее, и на глаза ему наворачиваются слезы. Да, он из тех, кто впадает в глубокое уныние при виде новеньких ботинок, шлепающих по осеннему бездорожью. У него есть целая коллекция чехлов, шкатулок и коробок, благодаря которой все его имущество надежно защищено от ударов судьбы. Каждой безделушке полагается собственный стеклянный колпак или футляр с поролоновой прокладкой. Он и себя с удовольствием поместил бы в скафандр.

Если бы в таком виде не нужно было погружаться на дно океана или выходить в открытый космос.

Завтра ему лететь в Африку, а здесь по-прежнему идет дождь. Но на этот раз, вместо того чтобы прятаться, он запрокидывает голову, открывает рот и напивается ливнем, впитывая в себя все до последней капли. Он насыщает водою все свои ткани, заполняет ею все каналы и тракты, его мочевой пузырь превращается в драгоценный бурдюк с жидкостью про запас. Завтра в его жизни начнется долгая засуха.

Он пытается зашить воду в карманы брюк.

Зима ни за что не захочет расстаться с таким феноменальным мерзляком. Она скорее заморозит столь замечательный образчик. Взлетная полоса занесена снегом. Движение самолетов частично приостановлено. Потратив два с половиной часа на регистрацию багажа, он наконец оказывается в зоне вылета. Все эти переходы из зала в зал продлевают нашу надежду на лучшую жизнь. Но для него лучшая жизнь, судя по всему, осталась дома, в суровых, но надежных объятиях зимы.

Пассажиров, вылетающих в Бамако, просят проследовать к выходу С.

Это тяжелый удар. В подавленном состоянии он заходит в самолет и садится на свое место. Его соседом оказывается молодой беспокойный малиец, который нервно ерзает в кресле, терзая края откидного столика. Либо траур, либо ломка, что, впрочем, почти одно и то же, улыбаясь про себя, констатирует наш проницательный лексикограф. Его предложение о помощи остается без ответа. Ну и ладно, все равно он бы не смог воскресить бедняге отца, ни достать ему дозу. Самолет по-прежнему не трогается с места.

По громкой связи объявляют, что взлетная полоса обледенела.

Ну и слава богу. Значит, еще не все потеряно. Быть может, мы все-таки никуда не поедем. К нему возвращается самообладание. Состояние соседа, напротив, ухудшается: малиец доламывает-таки столик, роняет голову на колени и, неистово стеная, начинает раскачиваться взад-вперед. Становится все сложнее делать вид, что ничего особенного не происходит. Вам нехорошо? Вам нужна помощь? Малиец неожиданно вскакивает с места, и ему приходится подняться, чтобы пропустить соседа.

Кулак подкрался незаметно. Удар — и мир летит вверх тормашками.

Вместо взлета отлетела голова. Вот что значит ввязывается неизвестно во что. Его выносят из самолета. Санитар, склонившись над ним, заботливо зашивает его рассеченную губу. На следующий день он возвращается домой. Из своего вояжа он привозит негритянскую маску, которая производит должное впечатление. Суровых калек, — вернувшихся из жарких стран, выхаживают женщины.

Чемоданы улетели без него. Они-то и расскажут ему про Африку.

Он получил по заслугам. Вы только представьте: всего за несколько секунд до рокового удара, сидя в самолете, застывшем в ледовом плену, он как ни в чем не бывало выводил на первой странице своего судового журнала: Идет четвертый час полета, Африка все ближе, но слонов пока не видать. Это было наверняка остроумно, но оказалось несколько преждевременно. Его опухшее лицо раздувается на глазах. Вот вам и обещанный слон, во всей своей красе.

И надо же ему было нарваться на браконьера.

Сам виноват. Своими позами, манерами, вечной нерешительностью и капризами он просто-таки напрашивался на роль боксерской груши. Как это часто бывает, протестировать столь соблазнительный спортивный снаряд вызвалось лицо, уже не раз попадавшее в поле зрения полиции, — и да здравствуют газетные штампы! — впервые в жизни воскликнул потрясенный писатель, потерявший много сил, а главное, крови, которая, как известно, заменяет ему чернила.

Впрочем, не окажись в самолете этого преступного элемента, кто-нибудь другой все равно бы это сделал. Какой-нибудь славный малый. Или добропорядочная гражданка. Удара было не избежать.

Похоже, он чувствует себя комфортнее в ипостаси выздоравливающего больного. Ему нравится ежедневно глядеться в зеркало, наблюдая за схваткой болезни и медицины. Ему нравится в тысячный раз рассказывать историю своего злоключения, сдабривая ее смелыми шутками. Потом он неожиданно замолкает, безмолвно напоминая о том ужасе, через который он прошел, и его собеседник, уде готовый было рассмеяться, вдруг понимает, что вел себя как последний мерзавец, и густо краснеет. Это очень сильная сцена.

Затем следует очередная шутка. Как изящно!