Красные буки

— Я так рада, что вы приехали, — сказала она. — Как это любезно с вашей стороны! Я совершенно не знаю, что мне делать. Ваш совет мне абсолютно необходим.

— Пожалуйста, расскажите, что с вами случилось.

— Сейчас. Мне нужно спешить, так как я обещала мистеру Рэкастлю вернуться к трем часам. Он дал согласие на мою поездку в город сегодня утром. О цели этой поездки он, конечно, не подозревает.

— Расскажите все по порядку. — Холмс протянул к камину длинные тонкие ноги и приготовился слушать.

— Прежде всего я должна сказать, что не могу пожаловаться на плохое отношение ко мне со стороны мистера и миссис Рэкастль. Это факт. Но я не могу их понять и прихожу в полное недоумение.

— Чего же вы не можете понять?

— Мотивов их поведения. Но лучше я расскажу вам все с самого начала.

Когда я приехала, мистер Рэкастль встретил меня здесь и повез на двуколке

в свою усадьбу «Красные Буки». Дом, как он и говорил, расположен в очень живописной местности. Но сам по себе дом некрасив. Это большое квадратное здание с выбеленны ми стенами. Оно все покрыто пятнами и исчерчено сыростью и непогодой. Кругом, с трех сторон, — леса и с четвертой — поле. Это поле, принадлежащее усадьбе, спускается к Саутгэмптонской дороге, которая проходит на расстоянии около ста ярдов от парадного входа. Все окрестные леса — часть владений лорда Саузертона. Группа буро-красных буков, растущих прямо перед входом вестибюля, дала свое название усадьбе.

Лошадью управлял сам хозяин, который был так же любезен, как и прежде. В тот же вечер он представил меня жене и сыну. Наши предположения, мистер Холмс, которые мы с вами делали на Бейкер-стрите, оказались неправильными. Миссис Рэкастль — совершенно нормальный человек. Это молчаливая бледная женщина, гораздо моложе мужа. Ей не более тридцати лет, в то время как ему вряд ли менее сорока пяти. Из их разговоров я поняла, что они женаты около семи лет, что он вдовец и что его единственная дочь от первого брака уехала в Филадельфию. Мистер Рэкастль сообщил мне по секрету, что причиной ее отъезда явилась необъяснимая антипатия к мачехе. Я могу это допустить, так как дочери должно быть не менее двадцати лет. Ясно, что ее отношения с молодой женой отца могли быть натянутыми.

Миссис Рэкастль показалась мне совершенно бесцветной, как внешне, так и внутренне. Она не произвела на меня никакого впечатления — ни хорошего, ни отталкивающего. Она просто ничто. Я заметила, что она страстно привязана к обоим — и к мужу и к маленькому сыну. Ее светло-серые глаза постоянно переходили от одного к другому. Она старается предупредить каждое их желание. Мистер Рэкастль также относится к ней хорошо — шутливо и грубовато-добродушно. Они могут показаться счастливой парой.

И все-таки эта женщина имеет какое-то тайное горе. Она часто погружена в глубокое раздумье. Лицо ее очень грустно, и я не раз заставала ее в слезах. Сперва я думала, что такое состояние духа вызывается поведением ее сына, но это не так.

Что касается сына, то я никогда не видала такого испорченного и злобного существа. Для своих лет он мал ростом, голова непропорционально велика. Вся его жизнь протекает в чередовании диких вспышек ярости и мрачного упадка. Единственное его развлечение — жестокие выходки и терзание существ слабее его. Он проявляет замечательную изобретательность в ловле мышей, маленьких птиц и насекомых. Но, может быть, мне не следует говорить о нем, мистер Холмс, так как он ведь не имеет никакого отношения к моей истории.

— Для меня важны все подробности, — заметил мой друг, — хотя бы они и казались вам несущественными.

— Постараюсь не упустить ничего значительного. Единственное, что неприятно поразило меня с самого начала, — это внешность и поведение слуг. Их только двое: муж и жена Толлеры. Сам Толлер — грубый, нескладный человек с седой головой и бакенбардами. От него постоянно пахнет спиртным. С тех пор, как я приехала к ним, я дважды видела его совершенно пьяным. Но мистер Рэкастль как будто не замечает этого. Жена Толлера очень высокая и сильная женщина с сердитым лицом. Она столь же молчалива, как и миссис Рэкастль, но гораздо менее любезна. Это чрезвычайно неприятная чета, но я, к счастью, провожу большую часть времени в детской или в своей комнате. Обе эти комнаты смежные.

В течение первых двух дней после моего приезда в «Красные Буки» моя жизнь протекала совершенно спокойно. На третий день миссис Рэкастль вошла в комнату как раз после завтрака и что-то прошептала своему мужу.

— Ах, да! — сказал он, повернувшись ко мне. — Мы вам очень благодарны, мисс Хэнтер, за уступку нашим причудам — за то, что вы изменили вашу прическу. Уверяю вас, что это ни в малейшей степени не повредило вашей внешности. Нам теперь очень хотелось бы взглянуть, будет ли вам к лицу синее платье. Оно лежит на кровати в вашей комнате. Вы очень обяжете нас, если согласитесь его надеть.