Красные и белые. На краю океана

— Дорвался Боренька до вина, до карт, затянул и меня в какой-то притон. Курят опиум, пьют отвратительную водку, на столе кучи денег и карты. Я ретировался, но Боренька там как рыба в воде.

— Пожалуй, он нам и не нужен, без него встретимся с кем надобно,—согласился Петр Андреевич.— А доброе дело сделали— вывезли из таежной глухомани русского аристократа. Отсюда ему пути за границу открыты, пусть там порезвится.

— Компрадоры водку пьют? — осведомился Блейд.

— Беспробудно...

Блейд позвонил, вбежала горничная.

— В соседнем номере пьянствуют два якута. Приведите их в божеский вид.

Они сидели друг против друга — монархист и эсер, религиозный фанатик и безбожник, самозваный приамурский воевода и самозваный губернатор Якутской провинции.

Всему свое время и время всякой вещи под небом. Время

рождаться и время умирать. Время любить и время ненавидеть, время воине и время миру,— цитировал на память Библию Ди-терихс, и морщины разглаживались на узком лице, и вдохновение расширяло зрачки выцветших глаз.

Петр Андреевич, давно не читавший древней книги, с большим интересом прислушивался к образному ее стилю, внутреннему движению во фразах, плавному ритму, вызывающему ответные ассоциации. Волновала его й словесная канва, расшитая цветами изречений.

— Всему свое время. Время войне и время миру. И время ненавидеть...— повторил Дитерихс. — Мы слишком слабо ненавидели большевиков, не сумели объявить им истребительную войну, и вот печальные результаты. От них не спасли нас ни

22 А. Алдан-Семенов

царская армия, ни республика Керенского, ни диктатура Колчака.

— Припомнилась мне легенда о Христе, который, босой, исходил святую Русь, благословляя ее на подвиги во славу православной церкви. Не было ли это церковное утешительство трагической ошибкой? Постоянно напоминая о боге, церковь забыла о дьяволе, и вот по тем дорогам, что исходил Христос, теперь со свистом да с гиканьем носится дьявол, — сказал Куликовский.

— Да, это ошибка! Страшная, но все же поправимая ошибка,— умиленно согласился Дитерихс.

— Библия, по-моему, сильна тем, что она — история возвышения и гибели многих народов,—сказал Петр Андреевич.

Вы смотрите на Библию как на художественный памятник человеческой истории, а я —как на слово божие. Вот вы говорите о Христе, что он ходил по Руси, благословляя на подвиги. А ведь в этой легенде спрятаны ключи нашей победы! Да, да, Петр Андреевич! Пришло время, и русский мужик спасет нас от гибели, ибо душу его не отравили ни западные демократы, ни русские комиссары. Они, развязавшие политические страсти в горожанине, не успели еще добраться до мужика. Теперь я исправлю страшную нашу ошибку и меч возмездия вкладываю в руки мужичка русского. Я вызываю православную старину к жизни и борьбе, ибо сильна она верой своей. Вот почему я назвал себя воеводой, полки русские переименовал в земские рати и объявил крестовый поход на Москву.

— О, это прекрасно и мудро — опереться на русского православного мужика! Но что же решите по поводу просьбы таежных народностей? — деликатно напомнил Куликовский.

— Благословляю вас на победоносную войну с большевиками! Буду надеяться, очистите тайгу от плевел дьяволовых. Как средневековые рыцари шли на освобождение Иерусалима и гроба господня, так и вам надобно пройти снежные пустыни и лесные дебри, чтобы восстановить престол царя небесного и царя земного на Руси...

— Благодарю, ваше превосходительство, но инородцы ждут помощи. У них есть деньги — нет оружия, есть солдаты — нет полководцев.

Японцы обещали дать оружие и не поскупятся. Дадут и морские суда, чтобы перебросить отряды добровольцев. Из своего фонда выделю двадцать тысяч золотых рублей, и, уверен, раскошелятся американские коммерсанты. Вас утверждаю губернатором Якутской провинции, а вот полководцев лишних у меня нет. Генерал Молчанов, генерал Смолин, генерал Бородин заняты московским походом, а других, достойных вашего дела, не имею. Впрочем, постойте. — Дитерихс откинулся на спинку стула, наморщил лоб, вспоминая: — Есть такой генерал...

— Кто он? Имя его? —встрепенулся Куликовский.

— Анатолий Николаевич Пепеляев. Живет в Харбине.

— Сибири хорошо знакомо это громкое имя,— подхватил Петр Андреевич.

— Генерал томится в Харбине в ожидании серьезного дела. Поезжайте к нему, возможно, соблазнится вашим предложением. Я же черкну письмецо старому другу.

— Очень славно, ваше превосходительство! Еду к генералу Пепеляеву...

— Да благословит вас бог!

Петр Андреевич вернулся в гостиницу, заглянул в купеческий номер. Попов и Никифоров опохмелялись.

— Хватит пить, уезжаем в Харбин к генералу Пепеляеву.

— О-о! — в один голос воскликнули Попов и Никифоров.— Генерал Пепеляев — большой генерал, с ним мы всю тайгу вверх дном опрокинем.

— Передайте генералу Пепеляеву, что наша фирма не пожалеет денег для военной экспедиции на Побережье. С нетерпением ждем его приезда во Владивосток. Счастливого пути и большого успеха,— провожал Блейд своих охотских друзей на вокзале.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ