Красные облака. Шапка, закинутая в небо

— Поди, дружок, поди, вымой, — сказал Бенедикт вслед выходящему сыну. — Ну, слыхано ли так разъяряться? Ничего не поделаешь, мальчишек в таком возрасте трудно обуздывать. Каждый день ругаемся. Не знаю, как быть… Может, женить пора? Я-то сам женился в двадцать девять лет… И жена на пять лет меня старше. А до тех пор я ни о чем таком и не думал, глаз на девчонок не поднимал, делом был занят… «Не нужно, говорит, мне заработанных мной денег, и от тебя ни копейки не хочу». — «А чего же ты хочешь?» — спрашиваю. «Хочу, говорит, быть свободным». — «Без денег, — отвечаю, — будешь рабом» — «Раб, говорит, я сейчас». Но почему он раб, не мог мне объяснить, не знает он, что это значит….. Не поймешь его никак! Сначала и слышать не хотел, когда я предложил устроить его в рекламное ателье, долго упрямился, потом в один прекрасный день вдруг согласился и с тех пор работает днем и ночью, как каторжный. Часть денег я откладываю для него — видно, хочет что-то купить. Думает, я так и дам ему, без всяких вопросов!.. Теперь я за младшего мальчика все тревожусь — как бы не вырос такой же неслух… Твердят: способности, талант, а на что мне его талант, если человека из него не получится? Думаешь, я не видел, как он вырва т у тебя из рук альбом? Я только притворился, будто ничего не вижу и не слышу… Наверно, и ты был такой сумасшедший в восемнадцать лет? — улыбнулся Бенедикт.

— Я и сейчас такой.

— Ну, тогда помоги тебе бог! — Бенедикт умолк, потом вдруг схватил серебряное блюдо и протянул его Джабе: —Давай, угощайся, фрукты не для того существуют, чтобы с них картины рисовать!

Марго попросила у гостя и мужа «еще полминуты терпения». Бенедикт повел Джабу в свой кабинет. Вытащив из кармана английский ключ, он отпер дверь и пригласил гостя войти. Прелый запах отсыревшей штукатурки бросился Джабе в нос. Бенедикт растворил окно. Джаба стоял у письменного стола и разглядывал книги на полках книжного шкафа.

Бенедикт усмехнулся в душе: ведь из ящика этого самого письменного стола достал он давеча тетрадку, чтобы одним росчерком пера решить участь этого молодого человека! Мог ли тогда подумать Бенедикт, что пострадавший явится к нему сам, собственной персоной, чтобы попытаться изменить пути судьбы!

«Посмотрим, — думал Бенедикт — Увидим».

Джаба тоже в свою очередь усмехался в душе: на колках шкафа он заметил тома собрания сочинений Бальзака. «Так вот откуда он черпает свои цитаты!» Рядом с книжным шкафом, на стене, висела надпись — кусок белого картона с черными буквами: «Книги не просите, лучше жизнь возьмите!» Должно быть, писал Ромул под диктовку отца.

— Диккенс здесь уже не поместится, батоно Бенедикт, — Джаба попробовал открыть шкаф, но дверца была заперта.

— Новый шкаф куплю или… Хе-хе, ну-ка посмотри в эту штуку! — Бенедикт держал в руках бинокль. — Только с обратной. стороны. — И сам поднес бинокль к глазам Джабы.

Шкаф убежал куда-то вдаль вместе со стеной, пол стал покатым, глаз Джабы едва доставал до противоположного конца кабинета.

— Удивительно, правда? А? Поместится здесь хоть сто шкафов или нет? — Бенедикт отобрал у гостя бинокль и сам посмотрел в него. — Это у меня еще из деревни. Когда я впервые приехал в Тбилиси, мне еле удалось достать комнатку в восемь квадратных метров. Я был в ней, как рука в перчатке. Жены тогда у меня еще не было. Возьму, бывало, этот вот бинокль, посмотрю с обратной стороны — и на душе станет легче, дух переведу… И мечтаю, все мечтаю.

— Что ж, сбылись ваши мечты, вон какая у вас большая квартира!

— Да нет, до того, что видно было в бинокль, ей еще далеко. — Бенедикт принял серьезное выражение лица, и Джаба почувствовал, что сейчас он скажет что-то особенно нелепое. — Как вы думаете — по-моему, нет на свете другого такого удивительного изобретения, как бинокль. Куда там телефон или, скажем, фуникулер! Посмотришь в стеклышки — и крохотная комнатка превратится в целый дворец. Или, если угодно, самолет пролетит у тебя над самой макушкой. А то еще вон та женщина, в окне напротив, вдруг окажется носом к носу с тобой. Поразительное изобретение…

В дверь постучали.

Это был Ромул — он передал от хозяйки приглашение к столу.

— Пожалуйте, пожалуйте, заморила я вас голодом, но зато вот… — встретила их в дверях столовой Марго.

За столом уже сидел маленький, хорошенький мальчик, весь потный и запыленный, — видимо, он только что прибежал со двора, набегавшись всласть, и сейчас с аппетитом уплетал горячий хачапури, обжигая себе пальцы и губы.

— Это мой младший сын, Рем, — сказал Бенедикт. — Ну-ка. Рем, подай дяде руку.

— Какой же славный мальчик, умница! — сказал Джаба и погладил ребенка по голове.

Мальчик не обратил на него никакого внимания.

— А я новую загадку знаю, — сообщил Рем отцу.

— Ну-ка, что за такая загадка? Задавай, а потом мою отгадаешь, — вступил с ним в разговор Джаба.

— Что такое — камень как камень… — Рем проглотил кусок, поднес ко рту целый кусок хачапури, но удержался, не откусил и докончил загадку: