Он закрыл воду, разостлал на столе газету и разложил на ней отпечатки для сушки. Потом включил электрокамин, чтобы воздух в комнате нагрелся, и, выходя, погасил свет.
В коридоре он увидел Печнева. Виталий шел ему навстречу, читая на ходу какой-то листок, который держал перед собой обеими руками. Он двигался так медленно, словно нес стакан, полный воды до краев. Джаба нарочно остановился на пути у него посередине коридора. Виталий подходил все ближе и наконец остановился перед самым носом у Джабы, но и тогда не поднял головы. Лишь на мгновение вскинул он взгляд, переворачивая листок, но тут же снова уткнулся в него. Наконец он очнулся, испустил радостное восклицание, обнял Джабу и стал его трясти.
— Джаба, дорогой! Где ты? Я сегодня улетаю, пришел, чтобы проститься. Приходил третьего дня — мне сказали, что ты болен. Я уже собирался домой к тебе заглянуть…
— А сам ты где пропадал?
— Я чуть не всю Грузию объездил — был в Кутаиси, в Местии, в Боржомском ущелье. Вот, перед самым отъездом получил письмо от жены.
— Зайдем ко мне, — Джаба направился вместе с гостем к своему отделу.
— В Москве, оказывается, уже снег! — сказал Виталий, глянув на письмо.
— Жена пишет?
— Нет… Смотри!
Виталий развернул письмо и поднес его к глазам Джабы. Это был двойной лист из школьной тетради; на последней странице был нарисован кривой, кособокий многоэтажный дом с высоким шпилем, увенчанный огромной пятиконечной звездой. Окна были высотой в три-четыре этажа, звезда не уступала по величине всему зданию. Внизу, у подножия дома, тянулись гуськом такие же кривые, причудливо изогнутые коробки — должно быть, троллейбусы и автобусы. Длинноногие, как аисты, человечки без труда могли бы перешагнуть через любой из этих автобусов. Но главное было то, что весь рисунок, от звезды на шпиле до мостовой, был испещрен частыми точками.
— Это мой малыш, Вася, рисовал, — широко улыбался Виталий. — Жена ничего о погоде не пишет — я по рисунку догадался, что в Москве настала зима.
— А может быть, молодой товарищ изобразил прошлогодний снег? — улыбнулся Джаба.
— Нет, в прошлом году он был еще мал… И кроме того, товарищ рисует только с натуры.
Они вошли в отдел.
— Тебе звонили, Джаба, — поднял голову Шота.
— Кто?
— Не знаю. Голос мужской. Через десять минут позвонят снова.
— Мужской?
— Может, рядом стояла женщина, а мужчина звонил для маскировки, — сказал Вахтанг обнадеживающе.
— Садись, Виталий. В котором часу вылетает твой самолет? Познакомься, это мои друзья, сотрудники нашей редакции.
— В пять часов… Мы уже успели подружиться, — Виталий улыбнулся Шота и Вахтангу.
— Я поеду с тобой в аэропорт!
— Не стоит беспокоиться.
— Ты и цветные снимки делал?
— Да.
— Нам что-нибудь пришлешь?
— Пришлю. Я уже договорился с товарищем Георгием. Джаба, мне нужна твоя помощь. Знаешь, я ведь не успел отснята Тбилиси! Что я скажу нашему редактору? В ноябрьском номере специально оставлено место…
— Как не успел? Да мы же в тот раз ходили по городу до позднего вечера!
— И снимали старый город. А нельзя же давать в журнале одну старину, надо рядом напечатать и снимки нового Тбилиси. Что мне скажут в редакции? Как теперь быть, не знаю… Во всяком случае, мне крепко попадет, это ясно.
У Джабы екнуло сердце; словно электрическим током ударила его мелькнувшая мысль — и в эту самую минуту в комнате возник Ангия. Он смотрел на Джабу исподлобья, как бы ожидая, какой ответ даст тот московскому гостю.
— Из-за этого я и зашел сюда сегодня, Джаба. Выручи меня! — Виталий оперся о стол локтями. — Дай мне, что у тебя найдется.
— У меня?.. — Джаба невольно бросил взгляд на Ангию. — Да у меня ничего стоящего нет, я… Мои снимки для вашего журнала не годятся…
— Дай мне то, что у тебя есть. Проявлю пленку, сделаю отпечатки так, что пальчики оближешь!
— Я?
Ангия смотрел в сторону, как бы не слыша их разговора. Но Джаба явственно чувствовал, как тот наставил уши.
— Ладно, посмотри, и если что-нибудь тебе понравится…
— Выкладывай! — обрадовался Виталий. — Я скажу своим, что нашел у вас превосходные фото, — зачем мне было снимать те же сюжеты сызнова? — Виталий посмотрел на часы. — Ну, давай, высыпай на стол!
— Здесь у меня ничего нет.
— Где же — дома?
— Нет…
Зазвонил телефон. Вахтанг поднял трубку.
— Сейчас, — сказал он. — Джаба, кажется, это тот самый.
Когда Джаба подошел к телефону, трубка была в руках у Ангии — лежала на его вытянутом указательном пальце наподобие коромысла весов и чуть заметно покачивалась.
— Слушаю! — сказал в телефон Джаба.
— Здравствуйте, молодой человек! — послышался веселый тенорок. — Что это вы пропали, разве можно так?
— Кто говорит?
— Ваш слуга покорный.
— Простите, не узнаю.
— И не удивительно — исчезли, позабыли нас совсем Так-то вы, молодые, умеете слово держать?
Джаба понял, кто с ним говорит.
Ангия весь расплылся в улыбке. На лице его было написано блаженство. Казалось, он с замиранием сердца прислушивается к какой-то опьяняюще-прекрасной мелодии.
— Здравствуйте… Вот теперь я вас узнал.
— Наконец-то! Здравствуй еще раз… Тут твой вопрос решается, а ты разгуливаешь себе без забот! Дудана тебе ничего не говорила?