Красный дворец

Мы ждали.

Но в ответ не раздалось ни звука. Ни шагов, ни шороха, ни бормотания.

— Похоже, никого нет дома, — сказала я.

Оджин взялся за медную дверную ручку и потянул в сторону. Дверь поддалась.

— Однако дом не заперт.

Он отодвинул дверь, и мы увидели комнату, полную теней. Серый дневной свет, проникнув внутрь, осветил спину молодой женщины, лежавшей на низком столике лицом вниз, руки ее были прижаты к бокам.

— Она спит? — Рыбак, не отстававший от нас, испуганно подался назад. — Она… она, должно быть, спит?

Леденящая тьма хижины медленно просочилась в меня, и кровь застыла у меня в жилах. Я едва могла пошевелиться.

— Мы должны войти, — прошептала я Оджину.

Одним точным движением Оджин вынул из ножен меч, и его лезвие блеснуло, когда инспектор ступил в комнату. Я задержала дыхание, ожидая, что на него выпрыгнет убийца. Но все было тихо — женщина лежала на столе, рядом с ее телом стояла незажженная свеча. Все было спокойно и безжизненно.

Оджин сел на корточки рядом с женщиной, а я моментально скинула с ног деревянные башмаки на высокой подошве и вошла в комнату.

— Жива ли она, наыри?..

И замерла на месте, потому что у меня промокли носки. Скоро распахнутые глаза привыкли к темноте, и я увидела, что от тела женщины ко мне ведет след черной жидкости.

«Это всего-навсего кровь, — сказала я себе, стараясь унять сердцебиение. — Ты видела ее тысячу раз».

— Она мертва, — прошептал Оджин. Мне была видна лишь половина его лица, другая же тонула в серо-синем свете.

Я стянула с ног носки и, босая, осторожно подошла к окну и открыла его — в комнате стало светлее, и я смогла разглядеть бирюзово-синюю форму. Женщин была одета для работы, но что-то остановило ее на пути к двери.

Оджин подозвал меня к себе.

— Поможешь мне осмотреть ее?

Он поместил рукоять меча под тело и постарался приподнять его, поскольку не имел права коснуться женщины, пусть даже мертвой, хотя до этого, внезапно вспомнила я, он дотрагивался до меня, помогая перелезть через стену в Хёминсо, а также сесть на его лошадь. Я поспешила ему на помощь и, придерживая женщину за плечо, приподняла ей голову. Ее кожа была холодной, и мое лицо исказила гримаса. Для того чтобы понять, что женщина мертва, не требовалось нащупывать пульс. Ее глаза были подернуты туманной пленкой.

Кто-то перерезал ей горло.

— Кто мог сотворить такое? — прошептала я. Этот же вопрос преследовал меня и в Хёминсо. — Какое чудовище?

— Этого я не знаю, — ответил Оджин. — Знаю одно: медсестра Арам была знакома со своим убийцей. Она открыла преступнику дверь и впустила его. И заварила чай — для себя и для гостя. — На столике стоял чайник, которого я прежде не заметила, а также две чашки. Обе они были полными. На дне одной из них я увидела какое-то белое вещество.

— Можно опустить ее, наыри? — спросила я.

Оджин вытащил из-под тела рукоятку меча и кивнул.

Я вернула тело в прежнее положение. Потом достала из своего набора акупунктурных игл серебряную иголку. Взяла чашку со странным веществом и погрузила в него кончик иглы, и он постепенно почернел.

— Ее отравили, — прошептала я.

Оджин не отрывал взгляд от трупа.

— Откуда ты знаешь?

— Мы в Хёминсо часто прибегаем к этому методу. Если у нас возникает подозрение, что пациента отравили, мы кладем ему в рот серебряную булавку. — Я протянула ему иглу, он взял ее и внимательно изучил. — Серебро тускнеет при соприкосновении с серой. А саяк — яд на основе серы — очень легко купить в столице.

— Значит, медсестру Арам отравили… по всей вероятности, бросили яд в чай, стоило ей только отвернуться. А потом, когда она была уже без сил… — Оджин показал на тщательно уложенные волосы медсестры Арам, лишь немного растрепавшиеся сзади, — убийца схватил ее за шею и перерезал горло.

— Кто-то напал на трех женщин из дворца, — сказала я, чувствуя слабость в желудке. — На троих напал, двоих из них убил и в придачу к этому устранил, по крайней мере, трех свидетельниц. А в столице, как мне сказали, опять появились листовки с обвинением принца.

— Да. Я считаю, все эти зверства связаны между собой.

— Но как… — Ответ, казалось, был совсем рядом, прямо за завесой теней, и мне хотелось сорвать ее. Я хотела знать.

Сунув руку в карман фартука медсестры, я достала ее жетон. Это действительно была медсестра Арам.

— Почему ее имя кажется мне таким знакомым? — прошептала я.

Меня грызло недовольство собой. Я поднялась на ноги и, скрестив руки на груди, смотрела в никуда пустым взглядом, пытаясь вспомнить. Никогда прежде я не встречала медсестру Арам или медсестру Кюнхи, поскольку мы работали в разное время; наши пути никогда не пересекались. Тогда, должно быть, кто-то говорил мне о ней… но кто? Я изо всех сил напрягала память.

Тут от двери раздался шепот:

— Она мертва?

Мы с Оджином резко повернулись и увидели медсестру Кюнхи: с нее стекала речная вода, черные волосы облепили лицо, словно водоросли. Кожа ее по-прежнему была синей, глаза — широкими и пустыми, будто две свежевыкопанные могилы. К ней подбежала запыхавшаяся Сульби.