Красный пассажир

Игорь не стал пытать Леонардо почему он не говорит по — руски, просто иногда в фразы вставлял длинные выражения на русском и по веселому выражению серых глаз эмигранта понимал, что оба знают эту маленькую тайну, о которой не следует знать другим. Также Игорь заметил, что один из американцев, сидящий рядом с Леонардо, тоже адекватно реагирует на русскую речь, хотя при каждом вопросительном взгляде Смагина, он скромно опускал глаза.

— Джон Карпентер, — представился американец.

— По — нашему плотник, — не удержался Игорь, Джон кивнул головой, но тут же понял, что попался на удочку.

— Я, в общем-то, знаю русский, — мило улыбнулся Джон, поправляя на носу крохотные, затемненные очки, — долгое время работал в посольстве в Москве. Кстати, вы правильно заметили, мои предки из штата Нью-Джерси были строителями. Мой дед участвовал в возведении моста «Веразанно Нарроу Бридж», а отец в строительстве знаменитых «близнецов»

— Это тот самый мостик, что перекинут через Гудзон на Манхэттен, где и сверкают на весь мир своим непревзойденным великолепием и величием инженерного зодчества — небоскребы Всемирного торгового центра.

— Он самый, а я вижу, вы не плохо знаете Америку и Нью-Йорк. — Джон очередной раз поправил очки на переносице и уже с большим вниманием осмотрел Смагина.

— Да, мне посчастливилось пару раз побывать в Нью-Йорке, город, надо сказать потрясающий, — Смагин прищелкнул языком, чтобы подчеркнуть значимость своих восхищений и немного разбавить официальную скованность, возникшую при первом знакомстве.

— Да, город прекрасный, а какие там парки, — Джон вскинул к небу выпуклые глаза.

«Пойдешь туда — тебе Нью-Йорка не видать…» — добавил Игорь строчку из популярной песенки «русского» эмигранта Вили Токарева.

Джон пожал плечами.

— Всякое бывает, у вас, я слышал, в парке Горького в Москве чуть ли не каждый день кого-то убивают, грабят или насилуют. Так везде — это жизнь, со своими хищниками и их жертвами.

— Сейчас занимаюсь бизнесом, — продолжил он, — пришлось оставить государственную службу, у нас совмещать бизнес и власть запрещено законом.

— Эко вам, американцам, не пруха, — с наигранным сожалением заметил Смагин, — а наши русские правители просто не видят себя без, так называемого, бизнеса. Сами подумайте, вся власть в твоих руках, все бюджетные деньги в кармане, силовые структуры у тебя на побегушках, сами под себя сочиняют законы.

— А разве это возможно? — удивленно вскинул брови Карпентер.

Игорь пожал плечами.

— В России все возможно, вот сейчас вы свободно едете в закрытый еще год назад город Владивосток. Вы думаете, я мог предположить еще лет пять тому назад, что вот так просто буду общаться с Американцами на нашей территории и вести переговоры о торговле и сотрудничестве. Да никогда. Мне и сейчас с трудом вериться, что наши суда завтра перейдут иностранным операторам, и на корме у них будет трепыхаться удобный флаг каких — нибудь Каймановых островов или Барбадоса, вместо кроваво-красного стяга «рабочих и крестьян» с масонским гербом власти — ритуальной чашей, замаскированной под серп и молот и пентаграммой звезды Соломона.

— Что-то вы не очень любезно отзываетесь о своей власти, — заметил Карпентер, сощурив бесцветные глазки, — а, например, в Москве сейчас все голосуют за новую власть, восторженно хвалят перестройку, которая дала вам свободу и демократию.

— Не знаю, что творится сейчас в Москве, только у нас на Дальнем Востоке год от году все хуже и хуже. Ладно, не будем о политике, надеюсь, ваш визит поможет нашему управлению справиться с трудностями, возникшими после перестроечных реформ.

Леонард Лев, краем уха слушавший разговор, при словах трудности вдруг оживился.

— Ви хэв проблемз, Айгор, — его усы восторженно приподнялись, — донт вори, ту дэй энд туморроу, ви вуд би дисайд ер проблемз.

— Ай хоуп, — кивнул головой Игорь, — бат зис квешн из нот май компетишн.

— О кей, Айгор, туморроу ви вил старт обсерв ер шип зэн сайн контракт и ай шуер зат Вери сунн ю Игорь вил хэв онер шипс. — он дружески похлопал Смагина по плечу, вытащил из бортового кармана пиджака пожеванную сигару и, звякнув зажигалкой, с блаженством затянулся. — Ай хэд, вэри сун ол гавермент энтерпрайсес вил би привайтэд энд зис бьютифул.

Смагин внимательно наблюдал за этим переполненным самолюбованием, откормленным новоявленным миссионером, и ему расхотелось дальше продолжать разговор. Чутьем битого жизнью человека он понимал, что не с визитом доброй воли и оказания помощи, погибающему предприятию сюда прибыли заграничные эмиссары с далеких американских континентов.

Его внимание сейчас привлек громадный, размером с африканского бегемота, панамский консул, расплывшийся на трех задних сиденьях несущегося в сторону города черного, сверкающего лаком «Шевролета» и, мирно посапывающего после длительного перелета необъятного консула — предпринимателя. Его шоколадного цвета лоснящееся лицо с отвисшими щеками и огромными, лиловыми губами напомнило Игорю старого и безобразного орангутанга в национальном парке Куала-Лумпура.