Красный сфинкс

С самого детства Людовик XIII обнаруживал грусть, наследственную в семье Орсини; с самого рождения у него были вкусы итальянца времен упадка. В самом деле, музыкант и даже приличный композитор, средней руки художник, он был способен ко множеству мелких ремесел и поэтому никогда не знал своего королевского ремесла, несмотря на то, что всячески обожествлял королевскую власть. Он отличался слабым сложением; в детстве его чрезмерно пичкали лекарствами, и, став молодым человеком, он по-прежнему был настолько болезненным созданием, что два или три раза едва не умер. Сохранился дневник, куда в течение двадцати восьми лет его медик Эруар заносил день за днем все, что король съел, и час за часом все, что король делал. С юности он не отличался сердечностью, был черствым и грубым, иногда даже жестоким. Генрих IV дважды высек его своей королевской рукой. В первый раз за то, что неприязнь, испытываемую Людовиком к одному дворянину, удалось успокоить только выстрелив в этого дворянина из незаряженного оружия и доложив дофину, что тот убит на месте. А во второй раз за то, что Людовик деревянным молотком размозжил голову бойкому воробью.

Единственный раз у него возникло робкое желание быть королем, и он это желание высказал. Это было в день его коронации. Когда ему поднесли скипетр королей Франции, весьма тяжелый, сделанный из золота и серебра и украшенный драгоценными камнями, его рука начала дрожать. Видя это, г-н де Конде, в качестве первого принца крови находившийся рядом с королем, хотел помочь ему держать скипетр.

Но Людовик, резко обернувшись и нахмурясь, сказал:

— Нет, я намерен нести его один; для этого мне не нужна компания.

В детстве его любимыми развлечениями было вытачивать мелкие вещицы из слоновой кости, раскрашивать гравюры, мастерить клетки, строить карточные домики и устраивать в своих апартаментах охоту на мелких птичек с помощью желтого попугая и сорокопутов — короче, во всех своих действиях он был, по словам л'Этуаля, «ребячливейшим ребенком».

Но двумя наиболее укоренившимися и постоянными его пристрастиями были музыка и пение. Эти подробности (и много других, не менее любопытных) мы находим у Эруара в дневнике, почти или вовсе неизвестном историкам:

«В полдень он играл в галерее со своими собаками Патло и Гризетой, в час дня вернулся к себе в спальню, прошел в альков своей кормилицы, позвал альтиста Энгре, музицировал и сам пел, ибо он любит музыку до исступления».

Иногда для развлечения он сочинял стихотворные пустячки, зарифмовывал поговорки и максимы; если у него было желание, он приглашал окружающих сочинять стихи вместе с ним. Однажды он сказал своему медику г-ну Эруару:

— Переложите-ка мне эту прозу в стихи: «Я хочу, чтобы те, кто меня любит, любили меня долго, а если они меня мало любят, пусть завтра же меня покинут».

И добряк-доктор, больше придворный, чем поэт, немедля сочинил следующее двустишие:

Кому я мил — пусть век хотят со мной остаться;А остальные могут убираться.

Как все меланхолические натуры, Людовик XIII великолепно умел скрывать свои чувства; именно тем, кого он хотел погубить, и именно в то время, когда он лишал их своего покровительства, он улыбался самой белоснежной, самой пленительной улыбкой. В понедельник 2 марта 1613 года, когда ему было двенадцать лет, впервые воспользовавшись обычным выражением Франциска I, он поклялся честью дворянина. В том же году, согласно требованиям этикета, королю должны были поднести рубашку. Это было поручено Куртанво, одному из его товарищей — мы не говорим «товарищей его удовольствий», ибо, как мы вскоре увидим, Людовик XIII веселился всего два раза в жизни. Стоит вспомнить обвинение против Шале, которое гласило, что он хотел отравить короля, передавая ему рубашку. В том же самом году к Людовику был приставлен самим маршалом д'Анкром молодой де Люинь. До сих пор птиц дофина опекал и кормил простой крестьянин, нечто ничтожное из Сен-Жермена по имени Пьеро, как говорит о нем л'Этуаль. Де Люинь был произведен в главные сокольничьи, и всемогущему до того Пьеро было приказано его признать и повиноваться ему. Затем принадлежащие Людовику соколы, ястребы, коршуны, сорокопуты и попугаи были объявлены птицами королевского кабинета, с тем чтобы де Люинь мог не покидать короля ни на минуту; с той поры Людовик XIII стал испытывать к нему такую дружбу, что не расставался со своим главным сокольничьим даже на ночь, более того — по словам Эруара, бредил де Люинем во сне и громко звал его, опасаясь, что тот ушел.