Красный волк

Наверное, надо было что-то пожелать, наверное, были какие-то обряды или еще что-то, но Ун ведь никогда не думал, что ему придется заниматься всем этим. Ну, по крайней мере, до появления собственных детей. Оставалось только надеяться, что и так все прошло неплохо. Он обнял дрожащего и обмиравшего от радости и страха Фина, а потом ожившую и не менее радостную Кару, которая даже легонько подпрыгивала на месте.

Потом Ун полночи проворочался с боку на бок, раздумывая, как же все так получилось. Сонную Тию, вернувшуюся домой рано утром, новость ничуточки не впечатлила. Разумеется, она обо всем давно знала. Более того, сама принесла неожиданные вести.

– Они выпишут маме ежемесячное содержание, – сказала Тия, снимая пальто в узком коридоре, и посмотрела на Уна с вызовом, – я же говорила, что мы со всем справимся?

Сказала она это без задора, немного злобно, и Уну даже захотелось как-то отшутиться, но Тия сунула обувь в угол и стремительно прошагала в ванную комнату, захлопнув за собой дверь. Если она не хотела разговаривать, то могла быть излишне прямолинейна в своих намеках.

В этот раз, задавленный в автобусе, Ун не просто безнадежно смотрел в окно, он думал.

Не столько о событиях вечера и этого утра, хотя и о них тоже, но больше о совсем, кажется, далеком прошлом. Он вспомнил, как ребенком смотрел на шлем прадеда, на его медали, как хотел быть похожим на него и как огорчался, когда понимал, что ему еще расти и расти. Так что же с ним случилось? Когда он успел стать таким одновременно высокомерным и при этом мелочным, безвольным рааном? Можно ли было вообще найти более жалкое, мерзкое сочетание качеств? Его отец всегда шел вперед, у него были цели, и пусть бы он даже знал, чем все закончится, все равно не отказался бы от борьбы. Его прадед сражался с множеством врагов, когда другие не верили, что победа возможна, и смеялся в лицо дворцовым интриганам, которые пытались «топить» его здесь же, в самой Столице. Были у него неудачи, были и жестокие поражения, он не раз оказывался на краю смерти, и что же? Ун представить себя не мог, чтобы этот раан взвалил свою ношу на чужие плечи или сидел и подвывал в момент, когда надо было принимать решение.

Придя в контору, Ун посидел пару минут за своим столом, собираясь с духом, потом встал и прошел к кабинету господина Сена, постучался и открыл дверь, не дождавшись разрешения войти.

– Что вам? – спросил старший счетовод, лишь мельком глянул на Уна и тут же снова склонил голову над каким-то подсчетами.

Ун выпалил все как есть, краснея, чувствуя, как пот катится по спине, и заикаясь сильнее. чем несчастный Фин. Господин Сен слушал сначала небрежно, потом с любопытством, он даже отодвинул от себя карандаш и бумагу и скрестил руки на груди. Договорив, Ун застыл, точно стоял перед расстрельной командой.

– Хм, – сказал господин Сен, потирая подбородок указательным пальцем, – не ожидал я от вас такого... Но мне нравится эта идея с учебой. Только вот оплатить ее из жалования, Ун, вы не сможете. На это лет десять уйдет. Удовольствие недешевое, вы же за бесплатно работать будете, а вам нужно иногда обедать и ужинать. Знаете, есть у меня один старый приятель в Мастеровом училище... Вот как мы поступим. Проявите себя с лучшей стороны в следующие два месяца, и я поговорю с ним. Думаю, найдем способ определить вас на какие-нибудь курсы, а там дальше посмотрим. Если дело хорошо пойдет, то я буду только рад. Ваша решительность вселяет в меня определенные надежды.

Ун закивал. Проявит, еще как проявит!

Если уж судьба хочет, чтобы он ел один только рис, так глупо не научиться готовить сладкие лепешки.

Глава XIX

Пришлось пробовать разные подходы, но в конце концов Ун смог найти самый удобный для себя. Нужно было просчитать ритм, приноровиться к нему, довести до автоматизма. Числа из второго столбца прибавляем, третьего- — отнимаем, четвертого — делим, пятого – выписываем. Прибавить, отнять, делить, выписать. Прибавить, отнять, делить, выписать. И так повторить с сотню раз. Это, если подумать, походило на разборку и чистку винтовки. Сначала сложно, не знаешь, сколько силы и к чему можно приложить, боишься сломать что-нибудь, хотя на самом деле рискуешь только собственными пальцами, сбиваешься, путаешь порядок, а потом приноравливаешься, и вот уже руки как будто сами знают, что и как нужно повернуть, оттянуть, вытащить, протереть. Все становится привычным, как завязывание шнурков.

Да и не могло это дурацкое счетоводство быть сложнее чистки винтовки. Просто не могло!