Кратчайшее расстояние

— Спуск на поверхность завершен в штатном режиме, в заданной точке, — услышала я искаженный помехами голос Игоря. Изображение же было вполне четким — четыре фигуры в скафандрах, кабина взлетно-посадочного комплекса, с момента нашего приземления ничуть не изменившаяся. — Время 9.18. После проверки систем выходим, двигаемся ко входу в пирамиду.

Щелчок, снова включается запись.

— Находимся внутри пирамиды, начинаем плановые работы. Время 9.53, - Камера скользнула по неясным символам на стенах.

— Принято. СК, — голос Келлера.

Еще два коротких рапорта, на экране я вижу, что справа от Игоря работает кто-то из парней, кажется, Артем. Марк и Слава Есин в кадр ни разу не попали.

— Борт, — в голосе Игоря напряжение, изображения нет, только нечеткая переломанная картинка дрожит. — Луна звенит, как колокол. Сворачиваем работы, возвращаемся. Нетесин, Есин, работы прекратить немедленно. Нетесин! Возвращайся, это приказ!

Гул, тишина. Черный экран.

— Учитывая опыт исследований на Марсе, в каждой точке высадки нами установлены сейсмографы. Толчки магнитудой 5–5,5 баллов зафиксированы одновременно в Море Дождей и кратере Эйткен. Продолжительность толчков 4 минуты. Все попытки связаться с группой результата не дали, — Келлер говорил отрывисто и угрюмо.

— Служба связи?

— Работаем, — коротко отчитался руководитель группы.

— Какие варианты? Медицина?

— При экономии кислорода в баллонах на 6–8 часов, плюс тридцать минут резерва. В случае возвращения на ВПК могут воспользоваться запасными баллонами, время соответственно увеличивается вдвое. Это если баллоны на четверых разделить. Соответственно, если…

Свенковский коротко и резко опустил ладонь на столешницу. Я увидела, как бледная Катя закусила кулак.

— Короче, до двух часов следующих суток ситуация… приемлемая.

На экране Жанна сняла наушники, встала и ушла из кадра.

Это были самые тяжелые сутки в моей жизни. Хуже беспомощности, хуже горя потери может быть только неизвестность. Мы с Катей остались в ЦУПе, в одном из кабинетов групп поддержки, рядом с залом управления. Все переговоры нам транслировали в режиме реального времени, приносили еду из столовой, регулярно заглядывал врач, из медцентра принесли пледы, тапочки, даже подушки под спину. Родители Игоря ждали в нашей квартире. Я рассказала им все, что знала, не утаивая. Время от времени мы созванивались: они за меня тревожились, я старалась как-то маму ободрить. Моим тоже сообщили, и они прислали смс-ку, что вылетают. Вдвоем с Катей мы что-то обсуждали, старались держаться, молча — то сбивчиво, то горячо — молились. Плакали, запрещая себе плакать. Твердили, как заклинание — верить. Мы должны верить, надеяться. Бабушка говорила 'любовь и молитва со дна моря поднимут'. Что нам еще оставалось? Только любить, верить и надеяться.

Командный пункт центра, персонал Главных оперативных групп управления эти сутки работали как проклятые. Сотрудники по окончании смены остались в ЦУПе, подъехали с выходных. Подключили все резервные рабочие места, пытались пробить связь, в невероятно короткие сроки перепрограммировали один из спутников, проложили траекторию над районом высадки. После первого же витка увеличили полученные фотографии. Видимых разрушений в кратере нет, пирамида цела, взлетно-посадочный комплекс не поврежден. Людей не видно. Келлер смотрел на монитор и на глазах становился мрачнее и мрачнее.

— Блоки на пирамиде встали на место. Видите, — он вывел на экран раннее изображение, — здесь был вход. Мы его не закрывали, после того, как первый раз открыли, да и действие механизма нам пока не удалось понять.

— Можно открыть пирамиду изнутри?

Келлер оглянулся вглубь корабля.

— Таких попыток мы не делали, — ответил уклончиво.

— Что предлагаете? — Горелов повернулся к офицерам.

Начальник ЦУП ответил не сразу.

— Продолжить мониторинг места высадки, наладить связь.

— Что вообще со связью? — рявкнул Горелов.

Длинный доклад связистов, полный технических терминов, мы почти не слушали. Обнялись с Катей, молчаливо утешая друг друга. Я содрогнулась всем телом, сдерживая всхлип.

— Люда, дети, — предостерегающе сжала мою руку подруга.

Дети, и правда, вели себя непривычно тихо.

— Все будет хорошо, — прошептала я, гладя живот. — Все обязательно будет хорошо.

Маленькая ручка (или ножка?) ласково толкнула меня изнутри, подтверждая.

Доля женщины — ждать, веря в лучшее вновь,

Не сдаваясь ветрам и печалям,

Нас спасает Надежа, спасает Любовь,

И уверенность в том, что нас ждали…

Представляя, что вот он вернется домой,

И обнимет: "Спасибо, родная!"

Прямо в сердце своем принимаем мы бой,

Новый мир без беды создавая.

Надо верить, что жив, и тогда на Луне

Он услышит твой шепот надежды:

"Я тебя очень жду, возвращайся ко мне!"

Он вернется, здоровый, как прежде…

Он обнимет тебя, он дождется детей,

Будет тоже вставать к ним ночами,

И поэтому — жди, и поэтому — верь,

Не сдаваясь беде и печалям!

Стихи Татьяны Резниковой.

Глава 18. Новая жизнь.